Администратор

- Ваш гений таков, мой дорогой сэр, что и в Доминионе, ваши пьесы ставят, не исказив ни слова из написанного вот уже… четыре столетия.
Асмодей обернулся к сидящему по правую руку усталому человеку с невыразительным лицом и унылой лысиной на макушке, обрамленной рыжеватыми, спускавшимися почти до плеч чуть вьющимися волосами.  По бокам выпуклого лба, там где обычно проходит линия роста волос, красовались аккуратные, едва длиной в половину человеческой ладони, рожки цвета запекшейся крови у основания и алые на окргулых, совершенно не острых, концах.
Сколько раз Уильям успел возродиться с момента их последней встречи? Взгляд Асмодея задержался на печати, всё еще украшавшей многомудрый лоб поэта. Поскольку печать была на месте,  сколько бы возрождений не прошло, сэр Уильям  Шекспир всё еще оставался человеком.
- И что с того? – ворчливо откликнулся Шекспир, - новые пьесы никого не интересуют! «Спасение Содома» продержался один сезон!
- Зато «Венецианский купец» проходит с неизменным аншлагом!
- Лучше бы прошла моя подагра!

От невыносимой челвоеческой склонности обсуждать жизнедеятельность собственного организма, Шекспир так и не избавился, как и от своей, тщательно оберегаемой человечности.
Способности сочувствовать Асмодей был лишен, но приблизительно представлял, что это. Или думал, что представлял, собрав в вавилонском «Глобусе» лучших по мнениям современников, актеров, игравших в шекспировских театрах. Жемчужиной здесь была, вне всякого сомнения, Сара Бернар. Уже не такая старая, как в день своего дебюта на этой сцене, зато с точеными  ножками не то козы, не то лани и лицом, которое все еще было узнаваемым, но уже приобрело характерные кошачьи черты, и, судя по песочно-желтым, с черным ободком поверху, округлым ушкам, обещало трансформироваться в морду пантеры или гепарда.

- Сара, как всегда хороша, - промурлыкал он, - воплощает собой вашу любовь рядить женщин в мужское платье, играя Гамлета.

Замечание это было высказано как раз в тот момент, когда принц датский сообщал задумчиво, что знал обладателя черепа, который держал в руке.
- И череп как настоящий! – восхитился Асмодей, из глины или папье-маше?
- Из камня, -  что-то в тоне собеседника не понравилось демону.
- Не похоже, чтобы для мисс Бернар, он был слишком тяжел,- Асмодей старательно изображал англичанина той породы, каковую со времен Карла II, находил крайне занимательной, играя, как сам полагал, ничуть не хуже, чем Сара Бернар в роли Гамлета.
- Зато, похоже, этой дамочке слишком тяжелы роли в моих пьесах!
- Страдания ведут к очищению души, - меланхолично заметил демон, - Вы страдаете от мужских ролей мисс Бернар, она – от ваших придирок. И вам обоим это только на пользу!
- Да разве она страдает?!
Асмодей пожал печами.
- Если бы не наша сделка, - Шекспир поднялся с кресла, нимало не смущаясь собственной непочтительности по отношению к правителю Вавилона и покровителю своего театра.
- Вы бы ленивым и меланхоличным кабанчиком жрали свиные кишки на какой-нибудь ферме, в ожидании своей очереди встретиться с ножом мясника.
- А может, уже был бы демоном и предводительствовал своим легионом.
- Дались вам эти легионы… Ступайте, сэр Уильям, в зависти и злобе и предводительствуйте тем сбродом, что только и умеет, играть ваши пьесы.
Он мог бы обойтись без напутствия.  Если Шекспиру не хватало терпения сносить его общество дольше четверти часа, то мудрости не находиться в его обществе дольше этого времени всё еще доставало вполне.