Сколько ни откидывай пыльные шторы, все будет казаться, что запутался в театральном занавесе, и не поймешь, куда кланяться, кто зритель, по ту сторону или по эту. Или все равно уже… Это словно чья-то вина разлита повсюду, оттого так тёмно и сумрачно в этом вертепе. Словно кто-то когда-то мог все остановить, но ничего не сделал, и теперь все – вот так.
А хочешь, я песенку спою? А булочку с корицей хочешь? Оно такое настоящее, за душу берет, и пахнет нежно, в пальцах мнется – возьми, ну попроси еще… жизнь почти настоящая, и все в ней есть, все в ней шевелится и дышит. На работу ходишь, и я хожу. Дома строим, и стены. У мистера Гло театр с голыми девками напротив – каждый вечер беззаботная толпа на входе, и все как всегда, все как там. Только помирать время придет, и сразу все понимаешь. Неправда это, умираешь и не умирается, только глаза закрыл, а утром снова на работу идти, или кричать, или бежать, или плясать перед козломордым и крылатым мистером Гло, задирая юбку повыше… Мы в Аду, милая. Мы живем в Аду.

Год 2025 от Рождества Христова. В Аду ровным счетом ничего не меняется и спешить ровным счетом никуда не приходится. Вечность длинная, а улицы узкие.
Все здесь хрупко и страшно, огненно и пепельно, куда ни наступишь - в слезы, за кем ни придешь - мерещатся былые знакомцы, и руки тянутся душить, и хочется, а не можется уже совсем и не радует ничего. Всех, кого можно, предал, все, кто мог, по мне прошлись уже, и злоба через край, но сколько можно уже… прости их, Господи.
Каждый сам строит свой Ад.