Ангел лег у края небосклона.
Наклонившись, удивлялся безднам.
(с) Николай Гумилев

Он объял Ад миллиардами крыльев и устремил свой взор на него тысячами глаз. Он заполнил все пустое пространство собой и пространство содрогнулось, и мимолетная судорога прошла по Аду и стихла, как легкая рябь, как едва слышимый вздох, как всплеск, когда что-то упало в глубины и воды снова сомкнулись нетронутой гладью.
И его тотчас заполнили шум и звон, и крики, и стоны, и огонь чувств, и холод чувств, и чье-то отчаяние и чья-та надежда — миллиарды сгустков сознаний-желаний-воль, запертых в крошечных скорлупках твердой материи, нависающих, как виноградные гроздья, как кисты, как множественные раны, терзающие ткань бытия.
Он ослеп всеми тысячами глаз и оглох на тысячу ушей. Пространство было ему нипочем и время не волновало его, он мог бы охватить целый мир — один мир — но каждая жизнь была как мир, и он почувствовал, как распадается на двадцать два миллиарда золотых брызг и оседает моросью — едва ли видимой и едва ли слышимой.
И тогда он оставил эту затею — охватить весь Ад целиком в один момент. Собрался воедино, призвав к центру все капли-пылинки, соткался, занимая в пространстве отдельное место и конкретное время. Заткнул крыльями уши и закрыл все глаза, плывя в мареве света, исходившего от него самого, и воздух Ада, и камни, и скалы, и деревья — все расступались перед ним легко, как туман, и смыкались позади.
Он подождал, пока отзвенит в каждой пылинке, соткавшей его тело, звон мыслей и чувств каждой из двадцати двух миллиардов душ, обладающей сознанием, и еще почти ста миллиардов, сознание потерявших. И когда перестал дрожать, приоткрыл пару ушей и пару глаз.
Он хотел пойти и говорить с человеком, не самый ли простой путь — выглядеть как человек, говорить словами? Он приоткрыл еще пару ушей и подслушал слова на всех языках, и запомнил их.
Он увидел внимание, обращенное к нему: пару сотен глаз, пару сотен указательных пальцев, языки, говорившие друг другу — смотри, что за огненное колесо катится сквозь деревья и горы?
Страх, изумление, восхищение, любопытство, боязнь. "Это плохой знак?" — "Это хороший знак?" — "Это демоны что-то выделывают снова?" — "Нет, я вам говорю, это не демоны..."
"Надо поймать его!" — "Ты с ума сошел, эта штука сожрет тебя и не подавится... эй стой!"
Маленький человек перед ним, из тех, кто уже изменился в этом месте и перестал быть похожим на людей, какими они рождаются и растут на земле. Маленький человек, который называл себя "демоном" и умел двигать пространство и время и поэтому думал, что сможет подвинуть его.
Он не хотел откликаться на призыв к бою, который принес ему этот человек.
Эта ярость и желание ранить, пленить, уничтожить — и она прошла сквозь него, и он осыпался золотым дождем и сплелся вновь. Человек-демон обернулся черным вихрем, закручивается витками, бил воздух, как кнут.
Он не хотел сражаться и не хотел причинять боль.
— Остановись, я тебе ничего не сделаю.
Его слышали, но не слушали.
Кнут хлестал воздух, в котором рассыпались пылинки.
Он занял весь купол неба, оперся на его твердь, подглядывая через полусомкнутые ресницы, подслушивая сквозь тонкие перья.
Стал как будто невидимым — и смотрел, как самозваный противник ищет его, ослепнув от ярости и обиды.

Выбрал пустое от разумных существ место и собрался воедино, в скорлупку, выглядящую, как человек, с двумя ногами, двумя руками, двумя глазами и прочее, прочее, прочее.
И заткнул свои ангельские глаза и уши, оставив только пару, и то не до конца распахнутых.

— Кто меня позовет не для боя, но чтобы дать мне ответ?

Отредактировано Hesediel (2024-08-29 22:10:46)

Подпись автора

прекрасней шума морского,
голоса многих вод,
сильней, чем смерть,
крепче, чем ад