…Не нужно долго смотреть, чтобы понять – дом был очень старым. Время, то, что нападает как вор, уже обкололо зубы об его ребристые стены и эркеры над узкими окнами нижних этажей, уже пыталось ободрать лак с резных рам и нанести урон выгнутым аркам, но все напрасно, лишь благородный налет древности украсил статуи апсар и гандхарв в нишах. Буйная зелень выступила из сада и поглотила точно выверенную часть красного кирпича, блики солнца терялись среди кудрявого циссуса и одеревеневших стеблей глициний.
Стоящий на хребте длинного холма, дом высокомерно взирал на поселок, хотя тот был полон и других, более богатых вилл, но они теснились и спорили за каждый клочок пространства, а поместье семейства Хансика появилось куда раньше и предъявило права на старый лес, ныне ставший парком и садом вокруг него. Вне всякого сомнения, жителям дома доводилось ощущать на себе взгляды других обитателей поселка, завистливые, раздраженные и негодующие. Но кто пришел раньше всех, тот и взял все, что счел нужным.
В этом изменившемся времени все сдвинулось, и все умножающийся поток людей наводнял Ад, и принуждал к новым правилам, открывал новые знания, которые они приносили с собой. Семейство, обитающее в доме, примирялось с ними; однако они и помнили, как было раньше, и тем лелеяли грех гордыни.
Просторный зал разливался в широкую террасу и полуденный ветер колыхал легкие занавеси, раздувал их над плиточными полами и украшенными стенными панелями как паруса давно позабытых в этом месте кораблей. Они уже долго созерцали поселок внизу, хозяин и гость. Долго говорили в свое удовольствие, наслаждаясь праздностью и ни к чему не обязывающей болтовней. Жена того, кто был в этом доме хозяином, лично принесла угощения, улыбнулась гостю, прощебетав приличное встрече приветствие, маленькая женщина с большими темными глазами, в платье таком ярко-фиолетовом, что самые фиолетовые ирисы устыдились бы и опали. Гость задержал взгляд, и ей нравилось по-женски игриво и в то же время жестко указать – здесь не место мусульманским обычаям, к которым он привык: смотри, чужак, и не позволяй себе ничего лишнего. Досыта смотри, и только попробуй смутить рассудок бородатого патриарха Нилама своими религиозными идеями!
Сам Нилам благосклонно выслушивал любые идеи, солидно кивал всему, что скажет гость и думал о чем-то своем. Гость бы изумился, если бы узнал, что хозяин дома, окидывая взглядом зеленые пейзажи, думал о точке. О небольшой темной точке, что медленно двигалась по улицам поселка, отлично видная сверху, пересекла площадь Лайл, свернула и на время исчезла на извитой улочке, появилась вновь. Неуклонно точка обзаводилась огромными рогами, выгнутыми в полумесяц, уродливой пустой мордой без глаз, горбатой спиной, на которой высилось похожее на кресло седло, сверху прикрытое от солнца белым тентом…  А ведь служителям закона в том виде, в каком его понимала их сумрачная Цитадель, практически нечего было делать в этих краях. Но этот конкретный взыскующий истины появлялся нередко, потому что это был его дом и его семья. И к моменту, когда безглазый бес-буйвол заревел у ворот, уже и Нилам, и его поникшая жена, и гость, и все, кто был в доме, уже спустились в сад, чтобы выказать почтение.
Демон спрыгнул на землю, темнокожий и четырехрукий, сухой и жилистый, как дерево, выросшее среди скал. Вне всяких сомнений, в этом облике отпечаталось его индийское происхождение, и, словно мифическое божество, он не выпускал из рук свои атрибуты – темные блестящие четки и планшет для записей. Лицо демона было скрыто полупрозрачным покрывалом, но было понятно, что под просвечивающей тканью скрывается нечто отвратительное. Нечто неестественное, от чего нормальный человек, даже привыкший к рукопожатиям, сдобренным прикосновениями полированных когтей, желал бы держаться подальше. Гость и держался, когда настала его очередь, а Нилам сделал шаг вперед и приобнял демона каким-то странным движением, и такая же неловкость, принужденность стала ему ответом, когда демон подался навстречу человеку. Но эта неопределенность исчезла так же быстро, как появилась. Уже через мгновение демон отодвинулся и требовательно уставился через покрывало на чужака.
– Камаль, это Мохаммед Хурайра, наш гость. Он здесь недалеко живет.
– Рад встретить, – буркнул заметил Камаль, задержав взгляд чуть дольше, чем того требовали приличия, недовольно и весьма неласково пихнул от себя морду буйвола, и, вновь обернувшись к гостю, чуть склонил голову: – Надеюсь, тебе оказали пристойное гостеприимство.
Движения демона сделались резкими и точными, как у созданий, привыкших сражаться не только мистическими силами. Без слов он показал выглянувшему юноше-прислуге на буйвола, отмахнул рукой – убери с глаз, пошел в дом, не обратив никакого внимания ни на жену Нилама, ни на его сына, стоявшего позади и глядевшего во все глаза. Вероятно дурное настроение Камаля было как-то связано с отметиной более светлой кожи у него под ребрами, и еще несколькими проплешинами недостаточно отросшей шерсти на шее его ездовой твари и соратника. Нет в Аду существа злее опозоренного демона.
– Как наши дела? – тем же тоном, но уже спокойней, поинтересовался он, когда несколькими минутами позже, все вернулись в зал к своим занятиям, с поправкой на то, что теперь роскошное плетеное кресло в углу занял его обычный владелец.
– Мы закончили продавать участки в Вавилоне, последняя сделка проходит канцелярию, «Сонора» выплатила дивиденды за прошлый год, – не моргнув глазом, отчитался Нилам налил из кувшина пива и протянул бокал: – А наш непутевый сын пытается вложиться в пшеницу.
Камаль взял бокал и повертел его в руках, отставил в сторону, словно раздосадованный аграрными авантюрами… кого? (нашего сына?) и вдруг поднял взгляд на гостя:
– Хурайра, ты же белый, откуда такое имя?

Отредактировано Kamal (2024-11-21 02:47:27)