Он проиграл.
Это была долгая и странная битва, не похожая на то, к чему привыкли демоны-воители Флегетона: небольшой отряд, состоящий сплошь из людей, организация, которую, за неимением другого подходящего имени, Атта так и называл общим словом — этот отряд избегал встречи с огромным войском Конана в открытом бою, но наносил удары исподтишка и отступал в леса. Атта сломал весь мозг, перебирая все возможные комбинации, как только можно навредить противнику. Самым перспективным средством оказались все же неразумные бесы, в изобилии водившиеся в болотах и лесах, оставалось только решить нетривиальную задачу: как обуздать беса достаточной разрушительной силы, чтоб донести до места диверсии и не быть сожранным самому? Было много неудачных попыток, из-за которых гибли его же люди, и все же им удалось внести сумятицу в ряды врагов и лишить тех сна и покоя. Когда Атта сжег огненными бесами все запасы продовольствия и заманил часть войск в зыбучие бесопески, Конан начал присылать ему послания с почтовыми голубями-бесами.
"Подлый трус! — передавалось там. — Хватит строить мне козни исподтишка и удирать! Выходи, чтобы сразиться со мной в честном бою!"
Атта даже слушать его не собирался и продолжил свое. Но силы все же были не равны, и когда разозленный Конан всерьез задался целью разбить несносных людей, долго бегать не получилось. Демонское войско выследило остатки отряда Атты, прочесало участок леса, выгнало людей в небольшую долину, окружило, все сильнее и сильнее сжимая кольцо.
Над головами трепетали знамена, нависали копья, клыки и рога.
Сам Конан, косматый демон с рогами, как у зебу, и искаженным изменениями лицом, которое он не преобразовывал, подъехал к Атте и его пятерым уцелевшим соратникам на огромной волообразной ездовой химере.
— Я не трус, — сказал ему Атта, глядя прямо в глаза с высоты своих жалких метра семидесяти трех сантиметров. — Если бы я был им, я бы и думать не смел, чтобы бросить тебе вызов. А что до средств моей войны, то каждый сражается тем способом, которые ему доступен.
— Ты проиграл.
— Да, проиграл, — согласился Атта. — Но признай, я заставил тебя побегать.
Демон хмыкнул, прищурился, вглядываясь в метку человека.
— Сколько лет ты уже у нас? Пять?.. А ты способный. И в твоих словах есть резон. Но ты уже понял, человек не может бороться с демонами. Вот мое предложение: присягни мне на верность вместе со своими людьми, служи мне, своей службой и своими смертями на поле боя ты заработаешь себе славное будущее. Из тебя выйдет отличный демон.
Атта оглянулся на своих спутников и заметил в их взглядах откровенный проблеск надежды.
— Я откажусь. Хоть твое предложение и лестное, — надо быть немного вежливым. — Но я не держу никого из моих людей, если хочешь, предложи им отдельно, пусть каждый решает за себя.
Демон кивнул. Атта все понимал, в каком они оказались положении, и все же ему было горько видеть, как все пятеро его соратников, с этого момента — бывших соратников — засеменили, избегая глядеть ему в глаза, в сторону демонских войск.
— На что ты надеешься? Может, ждешь, что кто-то знатнее меня предложит тебе служить? — ревниво заметил демон.
— Мне хватило бы твой знатности, — ответил Атта, — но что ты мне предлагаешь? Быть мясом для рукопашных в твоем войске, быть разменной монетой, слугой, мальчиком на побегушках у демонов, пока я не стану, как вы — через сколько лет? Двести? Триста? Я пойду своим путем, и если я преуспею, иншалла, через десять-пятнадцать лет я смогу тебя победить, и надо мной не будет другого господина, кроме всемогущего Аллаха, — он ткнул пальцем в небо.
Демон захохотал.
— Глупец! Если ты пойдешь своим путем, через десять-пятнадцать лет ты будешь гнить в Тохамарийских болотах, и рассудок покинет твое полуживое тело, которое будут жрать пиявки, бывшие когда-то такими же неудачниками, как ты. Аллаха не существует. Ну или ему нет дела до жизни таких червяков, как ты, как впрочем, и до всех остальных, — он покачнулся на своей химере, оборачиваясь к перебежчикам. — Убейте его.
Они замялись.
— Вы выбрали то, что выбрали, — сказал им Атта. — Так делайте то, что вам приказано.
Наконец один из них, тот, который пробыл в аду дольше всего, около пятидесяти лет, решился, подошел к Атте, обнажив нож, положил свободную руку на плечо.
— Прости. Но ты проиграл, — и быстрым движением перерезал ему горло.
Атта упал, и успел еще почувствовать вкус собственной крови, услышать собственные хрипы и бульканье, а потом тьма накрыла его.

Но даже в смерти не отдохнешь. Он вынырнул из бурлящих вод Флегетона, заменявших в этих краях облицованные плиточкой купели, вскарабкался на склизкий обрывистый берег вместе с толпой таких же возрождающихся, и с первых же минут понесся мыслями в дальнейшие планы. Отстроить организацию. Найти среди переродившихся тех ее членов, которые готовы будут продолжить эту авантюру. Найти, где заработать денег (возможно, удастся продать кому их наработанные умения укрощать бесов?). Найти новую цель для атаки, которая еще не подозревает, на что способна кучка людей. Продумать стратегию и тактику...
Прежде всего, найти одежду. По слухам, в некоторых других доменах возрождающимся выдают казенные халаты прямо на выходи из купели, а здесь дикие земли, и каждый справлялся, как умел. Или не умел. Новички и непродуманные люди так и бродили нагишом в поисках одежды, которую добывали обычно грабежом — но сложное это было дело, кто мог, уже подготавливался к таким нашествиям!
Атта, тем не менее, хоть и практически новичок, но был продуманный и держал для своей организации тайник с запасом штанов, к его счастью, не до конца опустошенный от последних боев. Зато прогулявшись к другому тайнику, обнаружил, что бывшие соратники вынесли всю кассу. Это было тоже вполне предсказуемо, тем не менее, порядком его разозлило. Они были не правы со всех сторон, как ни крути. Если чисто по-человечески, то, считая эти деньги общими, они могли бы хоть разделить их поровну и оставить Атте его долю. Но, конечно, нет! Это же они пошли служить богатому демону, а Атта же помер, он вылезет из речки, одетый в одни лишь принципы, пусть и ходит дальше со своими принципами, зачем ему деньги! Но и больше того, Атта считал, что эти деньги принадлежали организации, а не лично им, и они никакого права не имели даже на долю, ведь они покинули организацию, а остался он один. Нет уж. Дайте ему только чуть-чуть подняться на ноги — он их разыщет и потребует должок.
Он выкопал свою личную заначку, там было не больше десятка-другого лир. Он купил немного еды, и пока ел и думал, как лучше всего употребить остаток, его догнало приглашение от самого герцога Элигоса, владельца всего домена, явиться прямо в замок на разговор. К добру ли, к худу, а его заметили. Вопросы, что делать с остатком денег, отпали. Нет, конечно, в письме никаких условий не было и вроде бы никто не запрещал являться к герцогу в одних потрепанных укороченных штанах, но... Весь характер и прежний образ жизни, не убитый даже несколькими годами флегетонского безумия, требовал от Атты внешней респектабельности, соблюдения правил, проявления уважения. Он мог проклинать всю демонскую иерархию, но явиться на прием к владельцу домена в неподобающем виде он не мог. Поэтому он озаботился, чтобы купить одежду и обувь. Темно-серые брюки прямого покроя, льняная светло-коричневая рубашка, черная короткая куртка, напоминающая пиджак — эту одежду вряд ли кто назвал бы элегантной, да и к сочетанию тонов можно было придраться, но она была новая, добротная, подогнанная по размеру, в общем, приличная.

Он успел прибыть в замок к назначенному времени и до того, как собравшиеся тучи рухнули вниз проливным дождем (было бы досадно вымокнуть, когда он так потратился на презентабельный вид). Молчаливые слуги впустили его, показавшего письмо-приглашение, сквозь резную калиточку в воротах, показали дорогу к кабинету герцога.
У самого входа Атта пригладил растрепавшиеся от ветра волосы, вздохнул, набираясь терпения на предстоящий разговор, какой бы он ни был. Вошел.
— Мохамед Атта, — представился, увидев демонического правителя, сидящего в кресле. — Вы хотели меня видеть. Ваша светлость, — он понятия не имел, какое обращение к себе предпочитает Элигос и заморачивается ли этикетом вообще, но зачем-то же он назывался "герцогом" да и, как Атта слышал. некоторые демоны упоминали "его светлость", говоря о нем в третьем лице. И вообще, для начала лучше проявить немного вежливости, чем не проявить, даже если он промахнется чуть-чуть с формой... не исключено, что этот герцог предпочитает, чтоб его звали "ваша темность".
Но он хотя бы попытался.

Отредактировано Mohamed Atta (2024-06-30 03:41:13)

Подпись автора

Воистину, моя молитва и мое поклонение, то, как я живу и то, как я  умру
посвящены Аллаху, Господу миров