Говорят, бирюзу нужно напоить кровью, чтоб она не потрескалась.
Красивое и жестокое предание. Только ли предание? Или кто-то приложил свою злую волю, чтоб оно воплотилось в реальность здесь?
Перстень с камнем из бирюзы, сводящий с ума того, кто к нему прикоснется и тех кто оказывается рядом, пробуждая неудержимую жажду насилия, заставляя резать, колоть, душить — а когда рядом не остается никого, кого можно убить, обладатель перстня убивает себя сам, распарывая брюхо или вырывая гортань пальцами.
Жуткая история, которую принес Атте его отдел новостей в Гоморре.
Атту заинтересовал перстень. Нет, уж кому-кому, а ему нет необходимости будить в себе жажду насилия — она живет в нем давно. Удержимая, впрочем, о, какая еще удержимая! Контроль над собой — залог успеха. Страсти должны быть поставлены на службу высшей цели. Жажда крови должна быть смирена. Мы убиваем потому, что стремимся к высшему благу, а не потому, что любим убивать.
Мы, может быть, даже не очень любим убивать.
Больше любим, скажем, отдыхать в шатре под чахлыми перистолистыми деревьями, пить чай и слушать, как юноши поют нашиды — единственные разрешенные исламом виды песен.
Но делу время, потехе час.
Этот перстень, конечно, не нужен им самим, но он очень удобен, чтобы подбросить \ подарить от имени ложного дарителя\ продать кому-нибудь потерявшему бдительность и осмотрительность, чтобы устроить ему пожар изнутри: скажем, в недрах процветающего демонического банка, на приеме, где соберутся очень важные лица, на представлении, опять же, куда пойдет наслаждаться зрелищем какой-нибудь отпетый демонический негодяй. Гоморры или Оморры, Вавилона или Зимимайи, или всех разом — это еще предстоит продумать.
Пока необходимо встретиться с изготовителем этих прелестных вещиц и разобраться как можно доскональнее, как они работают.
И Атта, как это постоянно повторяется, когда речь заходит о чем-то новом и непроверенном и потенциально опасном, отправляется сам.
"Когда-нибудь я не вернусь из одного такого похода, — думает он, поднимаясь по темной витой лестнице дома, где назначена встреча. — Но все, чего я прошу — чтобы это случилось не раньше, чем "База" продолжит свою деятельность и без меня". Его вечная мантра перед лицом очередной опасности, его уверенность в том, что его правое дело не должно погибнуть.
Уверенность, которая год от года становится все сильнее.
Когда-нибудь он сгинет в этом аду — не умрет, вернувшись через возрождальню, а сгинет, каким способом, неизвестно, но каким-то таким, который не оставляет выхода и надежду на продолжение. Он это чувствует. Это пока он играет в кошки-мышки с наисильнейшими мира сего, вынуждая их думать, что не несет им угрозы, только лишь мутит воду в расставленных по низу плошках воды, на которые интересно смотреть свысока. Но это пока. Рано или поздно он начнет бить по ним так, что они не смогут отнестись к собственному ущербу с удивленным интересом, они испугаются за свою власть — и тогда он сгинет.
Но то, чему он служит, не должно умереть.
Он стучится в двери и, дождавшись приглашения, входит, осматривается по сторонам, разбираясь, куда попал и кого встретил.

Подпись автора

Воистину, моя молитва и мое поклонение, то, как я живу и то, как я  умру
посвящены Аллаху, Господу миров