Здравствуй, моя погибель
Я узнал тебя по шагам

Академия Немуса родилась вскоре после неловкости с Афинской чумой. Спланированная на улицах Гоморры и проданная как модная диковинка на базарах Эдема и Рима, где слушатели были самыми благосклонными, а после в школах Флегетона и борделях Гоморры, где любопытные нуждались в талантливых лекарях едва ли не больше, чем в одаренных шлюхах и умелых войнах, эта Академия задуманная ради взращивания широчайшей шпионской сети с правом доступа к первым лицам, за стони лет своего существования прославилась так, что иметь палача, пыточных дел мастера, модификатора или врача из Немуса почиталось хорошим тоном в лучших домах преисподней. Сюда съезжались страждущие знаний из самых далеких уголков ада. А добившиеся успеха демоны охотно оправляли в Немус своих найденных детей и доверенных слуг, готовые платить за бОльшие или особенно нужные им знания баснословную цену. Даже в Ордене не обходилось без братьев, некогда получивших здесь свое первое образование, многие из них прославились сообразно полученным здесь умениям. Сомневался ли Орден в их преданности? Остается гадать.
Тайны тела никогда не были проблемой для демона, и пока мир прозябал в религиозном неведении, Лерайе мог перебирать тела до волоконца. А потом сейчас его куда больше занимали вопросы контроля над разумом и создание химер с заданными свойствами. Очень перспективные проект – беспрецедентная фабрика товаров и услуг. Тем не менее, шел он хлипко. Что бы не сносил мастер в тело, условия жизни и смерти самой химеры, хаос Преисподней подчас подтасовывал результат. К сожалению, исследование закономерностей Кайроса, затруднено самим явлением Кайроса.
Группка студентов напряжено перешептывалась у купели, ожидая возрождения свежеотравленного беса, чтобы увидеть, какую работу проделали над его сущностью их новые формулы, более всего ожидая увидеть появление широких кожастых крыльев, способных – по их задумке – унести многие грузы и людей на дальнее расстояния – но вместо этого…
- Началось! Смотри!
Из купели к заинтересовано склонившимся школярам полезли жабы и болотные гады. С поверхность поднялись тучей малярийные комары.
- Я предлагаю вам всем разъехаться по домам и не тратить мое время больше - вы бесталанны, - маркиз разраженным движением руки развеял полчище мошки, отшвырнул мыском бросившуюся под ноги рогатую лягушку и нагнулся над купелью как раз в тот момент, когда над ее поверхностью родился первый взмах монструозных кожаных крыл с крюками-пальцами, обдав Его Милость кипящей жижей.
- А нет, - тихо взрыкнул Лерайе, торопливо ровняя ожоги на коже. - Продолжайте без меня.
Квакши все лезли и лезли из купели, отчего гигантский бес застрял и теперь барахтался в темной воде, оглашая двор Академии мерзостным рвом и разбрызгивая обжигающую воду. Справятся. Маркиза в этот момент больше волновал риск поскользнуться на гадюке. Он обернулся крошечным стрижом и развоплотиться намеревался лишь на пороге оружейной залы, чтобы посмотреть на карту, но засыпанные песком ступени дворца объяснили ему все раньше. Вернув свой естественный вид, маркиз пробежался по инерции или от воодушевлением, собирая песок с лепнины и скульптур, тем широким жестом, которым распахивают объятия, так что теперь эта песчаная волна летела за ним широким плащом.
- Имхотеп!
Не остановился он и на пороге зала, даже напуганный риском раскинуться сейчас своей естественной формой при виде этой расслабленной песчаной пустыни. Урониться в гостя всем собой и уже не собраться, не суметь структурировать свой внутренний хаос в цельную личность. Лерайе никогда и ни с кем не обсуждал свою бездну, открывшуюся ему в день гибели Левиафана, а, может быть, стоило. У него была гипотеза увлекательной изнаночности, мебиусноти преисподней, при которой каждый мог утверждать, что бездна – это я. Или хаос подтачивал рассудок маркиза, и окружающим не стоило об этом знать.
Лерайе вбежал в залу, увлекая за собой весь песок дворца и упал в песчаный вихрь.
- Я ждал тебя на балу! Думал, ты захочешь Его увидеть собственными глазами.

Отредактировано Leraje (2024-06-24 09:35:01)

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?

Никто не знает его таким уязвимым и беззащитным, таким неровным, таким зазубренным и напуганным, неловким и спотыкающимся, а значит вверяться больше некому, пусть это самая большая ошибка и самая опасная ложь. Но восхитительно стойкая, пережившая тысячи лет, измоловшая в пыль судьбы и царствования.
Мгновение Лерайе мерцает своей изначальной тьмой, теряя четкое очертание, и они возвращают форму вместе, словно объятие заставляет маркиза собираться, помнить о долге, необходимости и тяжести венца. Скула еще чувствует колкий жаркий песок там, где теперь она доверчиво вжимается в ключицу. Эта невозможность расслабиться, утонуть друг в друге и просто быть, позволяя миру и времени течь мимо, такая тягостная, всякий раз приносит столько скорби и разочарования нежеланным пробуждением.
- Ты как будто идешь на войну, а я с войны, - он отрывается нехотя, отстраняется, не позволяя себе больше истаивать в единственных руках, которые все еще кажутся и впрямь спасительными. Где-то в глубине души Лерайе верит, что, если и когда все и каждый оступятся, Имхотеп все еще будет знать, что делать. Он что-нибудь придумает, сможет «смотреть шире». Он один.
- Да, я дам тебе все, о чем ты попросишь, - отходит к стене, и теперь его пальцы нежным перебором следуют за взглядом, лаская скрещенные шпаги, ножи и пистоли с драгоценными рукоятями. Маркиз прекрасно осведомлен, что можно жить в мире более «современном», но этот ему нравится больше. В нем красота еще не уступила свое место вездесущей практичности.
- Нет, я не расскажу тебе о Нем ничего. Я ушел до того, как что-то случилось. Я струсил?
Возвращается взглядом к зодчему. Как бы эффектно не выглядел этот выход, Имхотеп знает всю изнанку.
- Дракон меня видел. Там – у края. Верит ли он, что мне бы хватило сил и… сердца? Не знаю.
Замирает, рассматривая себя в пузатом отражении щита, вспоротый геральдическими символами. Ему странным образом не хочется расставаться с Асмодеем. В короле Доминиона есть что-то очень стабильное, жизнеутверждающее и… витальное? Но стоит ли снова и снова пожертвовать собой ради него, совершенно не замечающего этого факта?
- Или переоцениваешь Левиафана. Я выкружу, как смогу. Ты знаешь, что я могу очень по-разному. Но отчего ты веришь, что он меня захочет? Что я его захочу?
Сталкивается с гостем усталым, туманным взглядом, позволяя себе такую дерзость, которую прежде не позволял. Однако Моше еще невероятно свеж в его памяти, Моше, которого уже_маркиз видит едва ли не чаще, чем себя в зеркале, и который не устает напоминать о грехах прошлого, находя в этом сладость нескончаемой мести, даже теперь, когда мир лежит у его ног.
- И нет, их никто не пытал. Чем ты прикажешь их пытать? Перевернутым распятьем, распутной монашкой, прогулкой в Гоморру? Можем попробовать совокупление с демоном. Пойдем?
Он невозможно серьезен, порывистый, импульсивный, как всегда, замирает у двери, возражает, спорит с гостем одним взмахом острых ресниц, точно строй поднимает пики.
- Ты не можешь. Мы не можем убивать их, пока не придумаем, как дать миру новые души, - вжимается спиной в закрытые створки, заслоняет их собой.
– Ты придумаешь. Я знаю.
Мало кто убежден в этом так же, как убежден в этом владыка Немуса. Ты придумаешь, а я сделаю.
- Но стоит научить легионы, и это знание затопит улицы. Пока нам не дано создавать так же легко…
В его мучительно ярком воображении Доминион захлебывается кровью и ужасом – или благом? – окончательного небытия, реки алого омывают города, унося расчлененные тела, над которыми никто не плачет, рушатся империи, дукаты обращаются пеплом, тонут ладьи в немилостивом потоке Кайроса.
- И тогда мы, наконец, останемся одни – вечная пустыня под безмерным беззвездным небом – и возникнет новый мир, в котором есть лишь две тайны – рождение и смерть. Разве не так это происходит – каждый раз? Разве не так?
Пауза делает миг слишком обреченным, фатальным, слишком далеким от здесь и сейчас. А может быть слишком честным, и это неприятно.
- Я бы больше рассчитывал на знание тех, кто пожелает выкупить ангелов из плена, обменять, спасти. Я продемонстрировал их на балу и хочу видеть, что мне за них дадут. Почему и почему сейчас? В раю едва ли стало тесно.

Отредактировано Leraje (2024-06-24 09:32:47)

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?

- Открой мне тайну творения.
Цена заоблачная даже за все ангельское войско, взятое вместе. Но Лерайе не спешит. Однажды Имхотеп придумает и это. Надо лишь заинтересовать его по-настоящему. Понять, почему ему может быть нужно и это знание.
Маркизу не жаль ангелов, ему жаль, что у него нет достойных гипотез на счет их истиной смерти. А главное - как понять, что дух действительно истончен и исчерпан, а не вернулся в свою небесную юдоль, если ты не стоишь над ней в ожидании его возвращения?

Удивительно, как легко перед Имхотепом раскрываются любые и всякие двери. Даже если хозяин дома заслонил их собой в попытке запереть его в фехтовальном зале вместе с его ужасающими идеями. Самое ужасающее в них то, что… это знание ради знания. Ради покоя и бездействия, ради шанса рассыпаться песком и раствориться в пустыне разума. Имхотеп не желает власти. В Шамхат же сохранилась мстительная жажда ничтожного и попираемого всеми существа к подлинному и абсолютному величию. Без бОльшей цели бессмысленность вечной жизни сводит с ума. Кто станет препираться за лишние пряди земли и сотни душ, за ад и рай, если можно желать великий и новый мир, созданный из чистой воли по твоему образу и подобию? Это всякий раз заставляет ее возвращаться взглядом к Моше. Вот уж кто не откажется от власти, а еще от своего давно обещанного царства обетованного… Никогда не поздно выполнять старые обещания. К сожалению, религии достаточно древние, что быть свидетелями, видят вначале творения пару. Это случайно или неспроста? Поздние - жалкое наследие патриархата, но и там без бабы не обошлось. Так… Левиафан или Моше?
- Это было подло, - почтительная улыбка дергает губы криво, но не без легкого привкуса сытости и восхищения, когда пощечина достаточно хороша для вытрезвления. Новую Шамхат она ему никогда не позволит. Тем более сейчас, когда его силу – Имхотеп прикладывает ее играючи, даже не замечая – так сладко вспоминать. - Но мне нравится. А чего сейчас стоит Левиафан, я тоже желаю знать, но он едва ли желает вскрывать карты. Кому это на руку при нынешнем раскладе?
В дни их знакомства, она еще не умела так гордо вскидывать подбородок и не считать кого-то ровней себе. Когда успела подрасти?
- Открыть ад?! – маркиз ошеломленно оборачивается, не вырывая руку из хватки. Теперь, когда двери уже распахнуты, спешить им некуда. – Все это время ты знал, как _открыть_ад_? Ад можно открыть?!
Наверно, более изумленным, разъярённым и озадаченным он стоял бы перед гостем, пожелай тот преподнести чудо сотворения. Никто не знает, почему ад закрыт, и многие верят, что Господь приложил к этому руку. Чуть более осведомленные полагают, что это следствие поворота Кайроса. Открыть ад – то же самое, что распахнуть небесный купол и ворваться в рай. Нет ничего более желанного и ничего более… невозможного?
- Для тебя есть хоть что-нибудь невозможное?!
Неожиданно от ощущения собственной ничтожности рядом с ним хочется плакать. Но не от обиды, нет. Так, как плачут в экстазе мистерии пьяные вакханки, когда им видится, как к ним катится с распахнутых небес зевесова колесница. Твоя ничтожность – лишь драгоценный камень в короне бога, а малейшая причастность - безмерное блаженство.
- Что ты такое? – подернутый влагой взгляд пьяно теряем фокус и, кажется, можно вечность смотреть на Имхотепа – не хватит вечности. Пальцы слепо блуждают по ткани на груди, пока хватка гостя еще заставляет маркиза стоять, помнить форму. А тот говорит, говорит… слова теряют смысл, гуляют в сознании тихим умиротворяющим шепотом, и Лерайе уже не знает, произносит ли Имхопет, или лишь создает смыслы в его сумрачном рассудке, выудив то, что Лерайе желает услышать с самого первого мига нагрянувшего Апокалипсиса. Но смыслы гипнотизируют такой сладкой уверенностью, такой спасительной надежностью, что невольно возвращают маркиза в те дни, когда Имхотеп и впрямь был ее богом. С тех пор мало что изменилось. Говори мне еще.
- Поцелуй меня. Сейчас.

Отредактировано Leraje (2024-06-24 23:14:31)

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?

Мир не оставляет ему шанса хоть ненадолго раствориться в спасительной тишине чужих рук и упоительном ощущении сопричастности, защищенности и веры во что-то большее, чем сам маркиз. Лерайе больше, чем кто-либо ощущает необходимость в боге - в банке, куда можно положить надежды и чаяния и полагать, что в день, когда у тебя больше не останется идей, оттуда выпадет что-то волшебное, что-то меняющее картину мира до неузнаваемости. Например, возможность открыт ад. И закрыть его с другой стороны. От этой беспомощности все еще хочется плакать и добрые слова Имхотепа не утешают, не избавляют от возвращения Левиафана, ангелов, бесконечной холодной войны не границах, дворовых интриг и вязкого серпентария в сенате, от ответственности и от одиночества тоже. Слова всегда приятны, но дела были бы лучше. Он послушно идет следом, оставляя весь груз этих печалей позади, точно утекая за шлейфом следов, они и впрямь теряют значение.
- Сейчас в аду бездна ангелов, пленных, раненых, выпавших из гнезда птенцов. На самоубийство они не способны, а подобрать их всех свои не успеют. Когда-то мы выловим каждого. Мысль о том, что им так же неизвестна тайна творения, как нам неизвестная тайна окончательной смерти, меня терзает. Как будто господь обставил нас всех. Меня. Тебя.
Лерайе не уверен, что какой-либо создатель существует как личность или явление. Чем дальше он живет, тем больше ему кажется, что метафорический господь есть внешний закон, нечто сообщающимися сосудами связанное с бездной. Словно это некая взаимосвязь, которую можно выловить из воздуха, не скрытая, не спрятанная, но маркизу пока не хватает знаний, чтобы ее постичь.
- Надо найти этого архангела. И всех остальных. Не мог же он быть один. У меня очень много вопросов. Ужасно, что вокруг него придется совершить два круга ухаживаний, пока он откроет глаза на то, где он оказался и что его ждет. Вернее, не ждет.
Он говорит это между прочим, не возлагая на Имхотепа и это дело.
- Давай спустимся в подвалы?
Маркизу нет нужды спускаться вниз по широкой лестнице, но он идет. Опирается на перила, точно хочет найти в опору в их полированном слоновом бивне, в мраморе ступеней. Оборачивается через плечо.
- Сейчас я не понимаю, какой путь Левиафан для себя выбрал, какие видит цели и средства. Я сделаю то, что от меня зависит, чтобы будущее текло в разумное русло, не рассчитывая на успех личных встреч. Кто захочет войти в мутную воду дважды? А если есть хоть единый шанс уйти отсюда, я бы ушел с тобой, не задумавшись. Но ты ведь не об этом спрашиваешь?
Тяжелые кованные двери темниц открываются хозяйской печатью. Дальше спутники путешествуют в темноте, которая не обременяет ни одного, ни другого. Они сворачивают в левый подземный колодец и утекают вниз на деревянной платформе, куда ниже течения подземной реки, пока мимо не поплывут озаренные изнутри камеры с ангелами. Лерайе возвращается взглядом к спутнику.
- Если владыка занят чем-то кроме благоденствия своего домена, ему место в другом домене.

Отредактировано Leraje (2024-07-01 21:22:37)

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?

- Поверь мне, я смотрю вверх достаточно, чтобы не полениться ощупать каждую пядь этого купола. Но иногда прилежания недостаточно. Равно как недостаточно знания. Купол словно шкатулка с потайным дном и, не зная, куда нажать, тайник не отщелкнуть. Но всегда можно разбить шкатулку. К сожалению, или к счастью, это не наш путь. Едва ли мы узнаем истину от кого-то кроме них самих. А быть может, она за пределами нашего понимания или возможностей. Что-то ведь должно отличать нас от них в самой глубинной сути.
Темницы накрывают их толщей скалистой породы. Влажные норы под цветущими норами Немуса. Здесь даже плесенью и ржавчиной пахнет иначе, с легким оттенком серы, - солоно, горько. Здесь тоскливо даже Лерайе. Отдельно его огорчает быстротечность времени. Время идет, а тайны еще не раскрыты, решения не приняты, меры не предусмотрены. Спутник чувствует время иначе, для него мир медленный, неторопливый, для него есть познаваемая вечность.
- Ухаживания меня занимают только в любви. Но у нашей науки нет иного инструмента, кроме эксперимента. Мы можем попробовать прямо сейчас, пусть я скептически не вижу, зачем ангелам помогать грешнику, уже не удостоенному рая. Можно внушить им мысль, что часть этих людей невинны и страдают зря.
Путешествие между рядами клеток, осиянных светом и не только, раскачивается гулким эхом шагов, и этот набатный колокол тревожит необыкновенную для темницы тишину, в которой ангелы пребывают стоически. Никто здесь не плюется, не поминает хозяев добрым словом, не совокупляется, не испражняется под ноги идущим и не беснуется. Тюрьма образцового содержания.
- Но только представь, какой переполох начнется, если эта мысль выйдет за пределы тюрем. Стоит ли игра свеч? Вот эти славные. Целенькие и бравые. Да, красавцы?
Маркиз останавливается напротив клетки, где сияющие ослепительно существа скованны одной цепью. Стража сплетается из теней, как только печать касается замка.
- Поднимите этих в университет. Возьмите охрану.
Он вполне отдает себе отчет в силе эти демонов, но не вполне в силе ангелов, пока чары их держат.
- В большей мере я делаю ставку на то, что с нами свяжутся и попытаются выкупить пленников. Выменять, на знания, которые нам нужны. Ты веришь, что финальная смерть для ангелов и демонов – одно и то же? Нейтрализация при столкновении противозаряженных сущностей?
Он утекает наверх тонкой пеленой тьмы, истаивает словно вуаль, когда платформа с пленниками и их эскортом начинает свой путь наверх. Увлекает спутника за собой разговором о том, что они так никогда и не успели проверить, а на поле боя наблюдать за этой реакцией было некому. Не до того.
Снизу колодец подсвечивается яркой вспышкой с поднимающейся платформы, звон зачарованного металла, крики и визг боли, оглушительная перемена – стоит лишь оглянуться вниз. В темноте под ними распахнуты над рядами клеток полыхающие ангельские крылья. Беглецы устремляются следом – наверх по тесной трубе лифтовой шахты. Вероятнее всего, кто-то их них был достаточно наблюдателен, чтобы понять, что клетки с его сородичами открываются хозяйским прикосновением, а повторить историю Оробаса мало кто желает.

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?

Жаркая волна песка дала в глаза, застилая опаляющее сияние атаки, как удар пустынного ветра. Точно по лицу маркиза прошелся раскаленный подбой чужого плаща. Холод скальной породы вшибся в лопатки, но Лерайе этого не заметил. Все его существо замерло в немой панике, кристаллизовалось до ужаса, подпирающего острыми гранями ребра изнутри. У маркиза не было никакой боевой магии, годной для прямого противостояния с ангелом. То, что он сделал на стальном мосту в больше степени было чудом и успешным использованием обстоятельств под прикрытием кавалерии, чем понятной ему самому, взвешенной тактикой. У Лерайе было оружие, созданное умельцами Флегетона - из величайших в своем роде стрелков и фехтовальщиков, заговоренное, умеющее драться само. Сейчас оно украшало стены зала для фехтования. Но ангел, способный противостоять чарам, которыми опутаны здешние стены и решетки, существо само по себе выдающееся. Серафим? Или в здешние норы тоже пробралась ересь о сошествии ради спасания демонов? Лерайе подумает об этом позже.
Он слышал Имхотепа и даже внутренне, одним ощущением, понимал, отчего такой одаренный пленник нужен живым. Молнии бились о скалу, в попытке заключить ангела в полыхающую клетку, но клетка рушилась под ударами крыльев, оставляя  маркиза наедине с беспомощностью его собственной магии, лучших охранительных чар Немуса. Мгновение Лерайе казалось, что выросшая между ним и ангелом волна песка упадет и рассеется, и все, что случилось в этом мире и в его собственной душе за последние 5 тысяч лет, исчезнет вместе с Имхотепом. Никогда прежде они не рисковали ничем настолько большим, настолько драгоценным. Никогда финальная смерть не казалась такой близкой и такой возможной, как сейчас, когда ангел, несомненно, слышал финал их беседы. Отчаяние безразмерной потери оставило маркиза в том же глухом потрясении, что встающая на горизонте волна цунами - неотвратимая.
- Взять его живым!
- Ваша Милость!
Тварь, метнувшаяся вперед и мимо владыки, утекла в стену до того, как он узнал в этом демоне недавнего своего любимца, получившего отставку в пользу почетной должности мастера над  узилищами, и после его мотив понять будет просто: никто не верит в финальную смерть, но героев любят все. А сейчас увильнувшая в стену тьма, родилась из нее снова, вонзаясь в тело  ангела со спины, прошибла его насквозь широким кривым ятаганом и -... Не случилось ни взрыва, ни вспышки - ничего. Ничего больше не было, лишь тлеющий воздух и пустота. А шепот, шорох, звон цепей только потом.
- Имхотеп.
Маркиз скатился вниз на платформу и обнял гостя со спины, выливая непослушную тьму в свой привычный облик, ткнулся скулой между лопаток, окунаясь в пустынное тепло его близости. Мелкая морозная дрожь еще гуляла по телу. Носить в душе пропасть размером с Имхотепа было бы несовместимо с ясным рассудком, и мгновения на краю хватило, чтобы ценность открытия меркла на фоне пережитого отчаяния, тщеты собственного бытия.
- Надо выпить.

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?

Если кто-то моет построить столь рабочую гипотезу, значит энергии этого мира изучены им до дна. Будет ли новые знания после этого мгновения аннигиляции? Сколько из них захотят навсегда освободится от адских мук, если этот способ станет широко известен? Это Лерайе повторил вслух.
- В аду не хватит ангелов, если об этом узнают. Никто не должен этого вспомнить.
Он замирает в объятиях, цепляется напряженными пальцами в спину гостя, на мгновение отключаясь от здесь и сейчас, чтобы отпустить разум гулять по печатям охраны, по всем, какие отзываются ему здесь, в этих каменных стенах, и навести легкий морок, лишающий ситуацию определенности. Что здесь случилось? Вероятно, то, что обычно случается. Средний рассудок редко выходит в своих построениях за грань вероятного.
- Малиус был силен. Нам не придется долго ждать. Но… все это выглядело не так и ощущалось иначе, - он отстранился, чтобы еще раз посмотреть на ничтожные лепестки пепла. – Произошло совсем новое делание. Magnum opus.
Открытие не принесло ни радости, ни умиротворения. Напротив, наполнило тревогой и без того тревожный мир нынешнего. А маркиз несмотря на миллениумы своего существования остался существом впечатлительным. Теперь можно наслаждаться каждым своим днем до капли, понимая, что любой из них и впрямь может стать последним. Больше ничего в аду не будет казаться поездкой на ярморочной карусели. И пока все еще веселятся под скрипучую музыку, ты уже вынужден сойди и наблюдать за этим со стороны. Именно этого гнетущего ощущения он и желал избежать всего полчаса назад.
- Вернемся наверх?
Он истончился в руках Имхотета и потянулся прочь из узилища к искусственному сиянию цветущих садов, очень остро переживая сейчас то, что здесь нет ничего настоящего. Настоящее солнце сейчас бы не помешало. 
Никто здесь никогда не был застрахован от падения в Бездну, или от участи узника, на века зачарованного в холсте или безделушке, но эта опасность была привычной, а ее вероятность – крошечной. И сейчас Лерайе не хватало сил, чтобы думать о случившемся в рамках грядущего завоевания рая. Его собственный дом перестал быть безопасным местом, пока в его подвалах гостят ангелы. Надо дать этому передышку, чтобы переосмыслить.
* * *
- Почему это должно было случиться со мной? - он разливал вино, торопливо изгнав слуг из гостиной, выходящей в сад солнечной террасой. Свет как будто относил маркиза в тот, еще живой, земной Вавилон до Христа, где все его тревоги и горести сводились к получению лишней монеты. – Мне показалось, или ты находишь в произошедшем умысел? Что нам теперь делать с этим знанием?

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?

- Я не помню даже тепло настоящего солнца. Как будто всего этого никогда не было. Мы выдумали тот мир. Это бредовая лихорадочная дрема. Ничего нет. Мы навсегда запреты в этой шкатулке с безумием – где-то под папским троном в Ватикане. Ангелы – лишь попытка больного воображения вырваться за пределы в поисках какого-то смысла…
Маркиз свился на оттоманке, и подол тонкого платья обрисовал его бедра с той изумительной точностью, с которой высекают мастера мраморную вуаль.
- У меня талант развивать деятельность. Но если ты что-то делаешь, ты неминуемо задеваешь все нити мира. Люди, бесы, демоны нанизаны на них, как фигурки бумажной гирлянды, и они дергаются. Когда они дергаются им больно, страшно и тревожно и они вынуждены чем-то отвечать. Но невозможно ничего изменить, не причиняя миру боли. А без целей и действий я страдаю, и сейчас совершенно не понимаю, куда двигаться.
У Лерайе было вполне внятное подозрение, что стражи могли намеренно отпустить ангела, но разбираться в заговорах внутри собственного дома он будет уже без гостя. Вино не приносило облегчения, только скрашивало мир тонкой виноградной нотой и занимало руки. Может быть надо пить больше? Оробасу, кажется, помогает.
- Мысль избавиться от всех сенаторов разом ангельскими руками хотя бы забавная. Беда в том, что она не разрешит мой поиск дальнейшего смысла. Утомительное чувство, что все вокруг ждут целей от меня, меня гнетет. Мои внутренние потребности не ушли дальше любовной истории: мне никогда не было спокойнее, чем в самом начале пути - с тобой.
Иногда этот беспощадный поиск цели нужно отпустить, чтобы ее все же увидеть. Он уже увидел сплоченный сенат, он уже увидел растерянного левиафана, он уже увидел побежденных ангелов, дальше нужно совершить новый скачок, чтобы мир показал новые препятствия. Время между этим мигом и сейчас справедливо можно занять блудом любого толка, вот уж где цели и действия очевидны и полны энергии.
- Останься? Хочешь я устрою для тебя отдельный пир? А ты мне расскажешь, как ты намерен открыть шкатулку. Возможно, это мой шанс не сойти с ума.

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?

- Если моя цель – запомнить вкус вина, выпитого из Грааля, я пойду в Орден и исповедуюсь, - маркиз поднял короткий тост, но вино так и не допил, алые языки остались лизать стенки бокала. – Ты же знаешь, что я недостаточно умен, чтобы искать сложных путей. Но если ты объяснишь мне, зачем тебе сокровища Эми, я уговорю Асмодея этим заняться. Сенат не станет с ним спорить, если маркизу предъявят обвинения в попытке воспользоваться, например, трубой Гавриила для сбора ангелов. Мы все иногда сходим с ума. Сегодня я, завтра он.
Он поставил бокал на пестрый мозаичный пол и встал, больше не глядя на гостя. Прошел к высокому окну и несколько сладких мгновений любовался солнечным светом в молочной дымке, нежно перламутровым, переливчатым, как бывает на заре, когда от земли поднимается ночной туман. Лерайе любил созданный им домен, как ткачиха любит сотканное ею драгоценное полотно. А потом обернулся к гостю, оставаясь темным силуэтом на фоне этого сияющего прилива.
- Все, что я когда-либо делал, я делал ради твоей любви. Останься я в Себастисе, я бы затерялся среди других таких же. Не будь я тебе полезен, полезным стал бы кто-то другой. Теперь у тебя нет другого такого, как я. Меня нельзя заменить следующей уличной девкой. Даже следующим сенатором. Останься я в Мемфисе, мое счастье и безопасность были бы мимолетными, как взмах крыльев бабочки, на фоне вечности. Но я не хочу уходить куда-то без тебя.
Он покачался на каблуках в своей сияющей раме и сделал шаг к гостю.
- Создатель не оставил никого без своего замысла, и замысел этот не изменился с прошествием времени и сменой жизней. Ты жаждешь тайн мироздания, в которых магия от поэзии отличается мало, а я все та же жречка на ступенях храма. И если раньше меня волновало золото, потому что мне хотелось надеть для тебя лучшее ожерелье, чтобы за его блеском ты не заметил всех других, то теперь я могу разрушить и создать для тебя империи. Останься я в Мемфисе тысячи лет назад, был бы у меня шанс праздновать тебя сегодня? Мальчики или девочки?
Остановился перед гостем и протянул к нему руки, желая увлечь с собой туда, где о гибели мира на время можно на время забыть. Маркиз еще не придумал, что это будет, но радости жизни он изобретал куда проще, чем заговоры.
- Кто нравится тебе сегодня?

Подпись автора

Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?