Где-то в сердце Джахенны, города тысячи огней, в одной из высоток, сливающейся с прочими, прорезающихся сквозь бурление, кипение, шум и гам, на этаже, ничем не отличающимся от десятка других так же, в квартире, одной из тех, что сдаются посуточно кому угодно.
Атта успел забрать ключи у "вселившегося" в квартиру человека, подняться наверх, осмотреться немного. Отличный вид за окном — рыжее, темнеющее небо и фейерверк окон и фонарей — но плотные ролеты, опущенные рывком, скрывают этот пейзаж, точнее, внутренность квартиры — от пейзажа. Пятнадцатый этаж, говорите, никогда нельзя быть уверенным, что к тебе на стекло не прилипнет летающий бес. Внутри все выглядит в порядке. До одури обычное помещение, с характерным для съемных квартир полужилым видом. Белые шероховатые стены, невысокий потолок, в зале прямоугольный стол и несколько стульев, спальня за дверью, но ему она не понадобиться. Ничего, что бы отражало хоть какую-то индивидуальность — здесь никто не задерживается надолго и не успевает оставлять своих следов.
На кухне была, как положено, плитка (газовая или на дыхании заточенных драконов, это уж некогда было разбираться, но все же, надо сказать, Джахенна выглядела удивительно продвинутым технологически местом в сравнении со всем прочим адом), и Атта поставил чайник: все же за чашкой чая вести переговоры приятнее.
И тут прилетел связной с объявлением, что в гости едет не какой-то представитель Лерайе, как предполагал Атта, а сам маркиз лично. Какие новости в последний момент. Атта оглядел обстановку, которая вмиг превратилась в еще более убогую. Двадцать лет с хвостиком в аду — а он все не мог до конца привыкнуть к манерам высших демонов. К примеру, что владелец целого домена, это что-то на уровне президента или монарха целого государства, может безо всякой помпы завалиться в какую-нибудь дыру к простым смертным (или можно сказать, новопреставившимся) , без спец сопровождения, без приготовлений, без перекрытия всех улиц в квартале и снайперов на крышах. Конечно, когда им хотелось, они устраивали и выход на широкую ногу — с пурпурными шелковыми дорожками, расстилающимся перед колесами бесомобилей, свитой, чуть ли не целиком состоящей из крыльев, рогов и хвостов, глашатаями, трубящими так, что всякий, не отбежавший подальше, рисковал остаться без слуха. Но это, видимо, все было из чистой любви к эстетической стороне жизни, как ее понимают демоны. Неприятная (для Атты) истина была в том, что охрана им не очень-то нужна.
Времени, пока закипал чайник, хватило, чтоб подавить нахлынувшее раздражение. Ничего, так, может быть, даже лучше. Познакомиться с этим самым Лерайе, возможно, узнает что-то новое не только об ангелах, но и об этом владельце домена. Не значит ли, что дело ангелов чрезвычайно важно, раз Лерайе предпочел обговаривать его лично? Может быть, да, а может, ему просто скучно. Может, он хочет съесть Атту, это, конечно, будет несколько неприятный и неожиданный поворот, но, наверное, не совсем неожиданный, раз он пришел в голову.
Залив кипяток в заварник, Атта принес его и две чашки с блюдцами в зал, поставил на стол рядом с вазочками с печеньем и сухофруктами.
Его правая рука и давний приятель демон-ворон, как всегда, в облике иссиня-черной птицы, полетел вниз, чтобы встретить гостя еще у подъезда.

Подпись автора

Воистину, моя молитва и мое поклонение, то, как я живу и то, как я  умру
посвящены Аллаху, Господу миров

Когда окно вдруг отворилось и нечто — некто — начал проникать в комнату через подоконник, Атта первым делом схватился за нож, пара-тройка которых всегда висела у него на поясе. В этом аду нет огнестрела, нет огнестрела в чертовом аду! Зато есть есть много времени, чтобы тренироваться в метании ножей во все, что шевелится, особенно когда у тебя постоянная прописка во Флегетоне (и уворачиваться, кстати сказать, тоже, иначе твои жизненные циклы от купели до купели станут слишком короткими и невразумительными).
Парой секунд позже он сообразил, что явившийся так внезапно гость может оказаться совсем даже не незваным, и дырявить его с порога будет крайне неосмотрительно, и убрал руку с рукояти так и не покинувшего ножны ножа. Но весь его вид так и выражал подозрительность и готовность отбиваться.
— Да, я мусульманин, — ошарашенно ответил он вместо "здравствуйте".
Так, уже сам этот вопрос скорее свидетельствует, что "доставщица пиццы" прибыла скорее по адресу.
Однако, скажите на милость. Неимоверно дурацкая в своей обыденности развязная деваха, необычным в которой на первый взгляд был разве что способ прибытия на пятнадцатый этаж. Чточто она там в карман спрятала?
А впрочем, нет. Стоило ей повернуться немного, и Атта увидел чешую на лице. Немного не по-земному, хотя, надо сказать, здесь что-то подобное встречалось нередко.
"Мне интересно, это все же кто-то от Лерайе... или? сам Лерайе?"
Его собственное имя прозвучало как пароль. Ладно, кто бы она (он?) ни был, она прибыла по адресу.
Атта медленно возвращался в деловой режим. Надо сказать, действительно медленно.
— Да, я тот самый... я, признаться, не думал, что кого-то интересую в Сенате. Искренне надеюсь, что это преувеличение.
Нет, ему точно примерещилось в первые мгновения, что она обычная. Какая-то имитация обыденности, бытовухи, закос под беззаботную развязность, но... эти слишком пронзительные глаза, эти слишком чистые эмоции.
Атта отступил на пару шагов к небольшому серванту у стены, не поворачиваясь, впрочем, полностью спиной к гостье и не отводя взгляд.
— Я мусульманин, это правда, поэтому ограничиваюсь чаем, но если вам будет угодно, — он открыл сервант, — здесь есть мини-бар. Красное послусухое, белое сухое... джек дэниелс и коньяк. Не знаю, какого качества, не разбираюсь в этом вообще, — он вытащил бутылку виски.
— Вы меня извините. Я вижу, что вы осведомлены о том, кто я, и, по всей видимости, прибыли по адресу. Тот ли вы, о ком я думаю?

Подпись автора

Воистину, моя молитва и мое поклонение, то, как я живу и то, как я  умру
посвящены Аллаху, Господу миров

"Господи, как я это ненавижу!"
Если б у него спросили, он бы ни за что не смог сейчас внятно сформулировать, что именно "это". Ну, вот это... все... демонов, развязных женщин, разврат, вторжение в личные границы, разговорчики, не относящиеся к делу, развод на эмоции и психологические атаки.
Если бы какая-то другая девица, не демонический маркиз, вот так влезла бы почти к его самой груди, он бы ее ударил. Хотя нет. Неправда. Он бы хотел ее ударить, но он всегда держал себя в руках. Когда он учился в Германии, за ним не числилось никаких скандалов и драк. Впрочем, большинство земных девиц и бить не надо было, они, если и пытались где прильнуть по ошибке, отшатывались сразу, от одного только брезгливого выражения черных глаз Атты и сжатых плотно губ.
Он ненавидел это все.
А это демон, и чего хочет именно этот демон, он не знает, но уже в курсе, что многим из них просто нравится добывать из людей эмоции по причине собственной обедненности ими. Вот он, Атта, привык считать себя малоэмоциональным человеком, в сравнении с другими людьми, но здесь, в аду, общаясь с демонами, обнаружил, что прямо-таки фонтанирует хоть и хорошо подавляемыми, но все-таки чувствами, а демоны, они какие-то не такие.
Вот и сейчас... он бы очень хотел сказать, хоть бы самому себе, что выкрутасы Лерайе (если это был он) не выводили его из душевного равновесия, но они выводили, и все тут.
В какой-то мере он был готов. Черт, да он даже просил демонов-приятелей устраивать ему периодически тренировки, действуя на психику ментальными штучками, а он учился сопротивляться. И поэтому такие спецэффекты, как растущая тень за спиной, личинки изо рта — не загоняли в состояние панического страха, как могло бы случится с непривычным человеком.
И все же превратиться в камень он пока еще не успел. Через 143 перерождения, видимо.
Сердце колотилось, давление поднялось, мысли путались.
Только внезапный финал сеанса устрашения неожиданно развеселил, а не напугал Атту.
— Так значит, те, кого я люблю, будут есть мое сердце? — засмеялся он. — Не самая страшная казнь. Я согласен.
Элигос обещал превратить его в табуретку и поставить в банной комнате на веки вечные, если он перейдет границы. Атта с характерным ему занудством пытался выяснить, сохраняются ли остатки рассудка в табуретке (это было бы действительно ужасно) или все угасает полностью (и тогда это просто все равно что окончательная смерть), толком ничего не выяснил и отметил для себя, что будет стараться по максимуму избежать такой участи.
Лерайе, между тем, несло дальше. О, это было потрясающей наивностью, думать, что они просто обсудят условия сделки по ангелам, Атта задаст свои вопросы, получит необходимые для дела ответы, они условятся о цене и разойдутся довольные друг другом!
"За что ты борешься?"
Хороший вопро...
Он даже не успел подумать, что не хочет обсуждать это с Лерайе, как ему накинули следующий и сверху заполировали эмоциональной картинкой. Разрушенная Вавилонская башня и трепетный вкус победы.
Он сразу понял, что чувства и видения внушенные и волны ненависти снова покатились поверх этого сумбура чувств. Он терпеть не мог, когда к нему прикасаются или пытаются прикоснуться без спроса, и так же сильно не выносил, когда демоны (а кто еще на это способен! от самых назойливых людей в этом смысле не составляет труда закрыться) лезли своими демоническими лапками в его душу.
Где-то в краю мозга пробежала мысль, которую Атта выловил за хвост и отложил в ящик "обдумать позже". Вавилонская башня, он думал об атаке на нее, но она же сама разрушается и восстанавливается, так в чем смысл? Есть ли способ разрушить ее так, чтоб было невозможно восстановить? Тогда что, все в аду перестанут понимать друг друга, будут создаваться фракции по языковому принципу? Снова станут нужны учителя языков и переводчики? Что-то еще? Ему казалось не самым перспективным это направление, но демон подкинул ему эту картинку. Надо подумать.
А вызванное в душе ликование и чувство собственного могущества пробудило в памяти другую картинку, никогда, впрочем, не засыпавшую насовсем. Светящаяся панель управления боинга, город — человеческий муравейник из бетона, другая башня, несущаяся на встречу, все ближе и ближе, огонь, дым, боль и чернота.
Дальше? Что будет дальше? Что было дальше?
Если Лерайе хотел получить какие-то внятные ответы, он немного просчитался, задавая слишком много вопросов и обрушивая на человека слишком много спецэффектов.
Атту, как цунами, накрыло вот этим самым ощущением исполненного предназначения и триумфа, уже вряд ли внушенного, а его собственного, за которым не следовало ни-че-го. Волны пронеслись по берегу, убивая все живое и разрушая все на своем пути, и отступили в океан.
— Слушай, — проговорил он вслух. — Ты сказал, что превратишь мое сердце в траву, но мне кажется, ты уже опоздал. Мое сердце уже трава, и то, что я люблю, ест меня изнутри. Я не рассчитываю на победу и мне не нужно никакое "дальше". Делай, что должен, и будь, что будет. Я просто знаю, что я должен делать. Мое сердце сгорело в огне, все мои цели и мои устремления, моя вера — они выжженны во мне изнутри. А ты спрашиваешь меня, "что будет дальше".

Подпись автора

Воистину, моя молитва и мое поклонение, то, как я живу и то, как я  умру
посвящены Аллаху, Господу миров

Чары развеялись. Демон, сидевший перед ним, снова сменил облик. Новый был гораздо приятнее, чем эта ужасная девица, и все же Атте мерещилась в нее какая-то невообразимая фальшь. Впрочем, черт с ней, с фальшью, чего еще ждать от демона. Разговор наконец-то перетек к делу и нужно было слушать внимательно и бдить в оба.
Конечно, он слышал об ангелах. Больше того, эти новости всколыхнули в его душе надежды и веру, которая угасала, покрываясь слоем адского пепла. Он ни с кем никогда не обсуждал — не встретил подходящего собеседника — тот кризис веры, который охватил его после попадания в это странное место, которое здесь называли адом, но походило оно не на описанный в Коране ад, а на какой-то извращенный, но при этом довольно земной мир, с теми же проблемами, что и на земле — неравенством, угнетением, рабским трудом, наглостью вышестоящих, на которую не было управы, грязными наслаждениями, в которых пытались забыться все, у кого была хоть капелька свободного времени и денег.
Когда он только попал сюда, он решил, что будет бороться против этой хрени теми способами, которые знал, просто потому, что сразу почувствовал — если он не будет бороться, поддаться разочарованию и отчаянию, то он потонет в болоте безысходности, из которого уже не выберется никогда, здесь его никто не спасет, никто не протянет руку помощи, показав какой-то свет, какую-то истину и какой-то путь, по которому можно идти, не сваливаясь в бездну безумия. Если он поддаться зову этой бездны, то через несколько смертей, бесполезных и низменных, он упадет на четвереньки и убежит, воя, в колючие заросли, где будет скитаться остаток вечности, стеная и выискивая какую-то еду — таких же истощившихся разумом несчастных.
И поэтому он схватился за построение своей "Базы" как утопающий за соломинку, и сейчас он мог с уверенностью сказать: эта соломинка вытащила не только его, но и многих других, присоединившихся к его борьбе.
Но веру он поначалу совсем потерял. Он пользовался привычными конструктами и лозунгами из религии по привычке и потому что не знал, на чем еще опереть идеологию своей борьбы. Когда он объяснял последователям смысл их деятельности, он загорался так, что сам начинал верить; когда он оставался один или когда разговаривал с демонами, считавшими всю эту религию полной белибердой, он чувствовал то же самое, что и они. Он не понимал, как связать в голове воедино то, что написано в Священном Коране и то, что он видел перед собой. Доводы местных мусульман его не очень убеждали, потому что он считал их насквозь продажными и лживыми лицемерами — они изображали веру в Аллаха, но подчинялись омерзительным демоническим правителям.
Когда его организация начала расти и укрепляться, он задвинул подальше свои сомнения, потому что они могли испортить все дело, и так и существовал в каком-то двойном состоянии: одной частью души искренне верил в то, что проповедовал, другой — совершенно не верил, и обе части сосуществовали в нем, как вода и масло, не сливаясь и не вытесняя друг друга.
Разное было, что подтачивало или наоборот подкармливало то одну сторону, то другую.
И вот пришла новость, которая как будто всколыхнула этот стакан со слоями воды и масла, так, что все внутри забурлило, смешалось и пошло пузырями.
Анеглы? Те самые ангелы, небесные творения, воины Аллаха? Они пришли разрушить ад? Или это не ад вообще в кораническом смысле — место окончательной кары грешников — а какое-то странное промежуточное место, захваченное дьявольскими силами, которое, конечно, надо освободить.
Атта попытался самостоятельно навести какие-то справки об ангелах, но разведал только то, что они навели знатного шороху на части демонических провинций и, будто бы даже, часть осталась в аду, скрывшись от преследования демонического войска. И когда ему передали предложение Лерайе заняться поиском ангелов, он увидел в этом невероятный шанс и воспарил духом.
Самое сложное было сейчас — не спалиться в намерении вести двойную игру. А потом самым сложным будет довести эту игру до конца, учитывая, что Лерайе вряд ли такой дурак, чтобы довериться Атте и не бдить за ним в свои оба глаза или точнее пару сотен глаз, оба как-то маловато на такого демона.
Кроме того, "средства, вооружение и возможность путешествовать по моему домену без ограничений" — да и без всякой надежды на прорыв в какой-то высший божественный мир это было очень кстати. Домен Лерайе, куда люди Мохамеда если и совались, то очень изредка и с большой опаской — настолько он был пропитан всяким ядом. А тут будет прекрасная возможность облазить его целиком!
На земле Атта умел не говорить лишнего, совершенно необходимый для террориста навык. В аду он учился не думать лишнего. Поэтому мысль о посланцах Аллаха и возможности падения ада мелькнула и пропала, как искорка , и ее тут же заглушили вот эти более земные, точнее, адские соображения о покорении Немуса.
— Они умеют читать мысли? Полагаю, что да. Как сделать так, чтоб они не узнали об этой сделке? А, впрочем, я знаю: тем из моих людей, которые отправятся на поиски, знать подробности совершенно не обязательно. Они будут думать, что их отправил я, — он достал свой блокнот и начал чиркать пометки, чтоб потом на свежую голову пересмотреть и ничего не упустить.
— Что еще я должен знать об этих созданиях? Как их отличить? Это под силам человеку или требуются демонические навыки? Какие могут быть косвенные приметы, что где-то побывал ангел, за что можно уцепиться?
Он отошел от сумятицы, вызванной демоническими спецэффектами и чувствовал сейчас прилив бодрого делового вдохновения. Да, задача, которую ему предлагают, очень сложная, и с двойным дном. Если с двойным, а не с тройным. Демоны не доверяют ему, он не доверяет демонам, ангелы... если их найдут... вероятно, тоже никому не доверяют. Но сама цель выглядит чрезвычайно многообещающей.
Как минимум, он найдет ангелов и передаст их Лерайе, как договорились (а кто знает, может, в конечном итоге выяснится, что это просто те же демоны, только другой породы).
Как максимум... он подумает об этом позже.
Как минимум, он никого не найдет, но зато получит возможность обшарить домен Лерайе за счет самого Лерайе. Восхитительно!
Как максимум, он проиграет в своих играх и огребет последствий похуже, чем превращенное в траву сердце. Но если бы он не был готов идти на любой риск, он никогда бы не был тем, кто он есть.

Подпись автора

Воистину, моя молитва и мое поклонение, то, как я живу и то, как я  умру
посвящены Аллаху, Господу миров

Атта подумал, что Лерайе, наверное, не очень хорошо читает мысли, если думает, что у человека может их не быть или что молитвы заглушают мысли. Если бы все так было просто! Возможно, конечно, демон хотел сказать, что мысли людей по большей части весьма бессмысленны... и прислушиваться к круговерти из "черт, нога затекла" и "вон муха ползет, это бес или муха, интересно" и "что я буду есть на ужин" в надежде поймать что-то стоящее, например, "как нам обхитрить Лерайе" — та еще растрата сил. А может, далеко не каждый высший демон был способен читать все мысли людей. Атта доподлинно не знал. Сталкивался пару раз, что ему всковыривали мозг, и с тех пор предполагал заранее, что такое возможно.
Впрочем, специальные тренировки действительно способны если не совсем отключить, то хотя бы заглушить потоп мыслей и перенаправить его в нужное русло. И молитвы — действительно подходящая основа для таких тренировок.
Вот что не понравилось, так это то, что Лерайе хочет засунуть в Немус персонально его. Не очень он это планировал. Какое-то время он колебался, размышляя, настолько ли ему важна и интересна эта миссия, чтобы так рисковать, и стоит ли заявить об отказе категорично или лучше поторговаться.
— Мое персональное участие стоит дорого из-за моей важности для организации, а по факту не особенно полезно, так как нет ничего такого, с чем бы справился я, но не справятся мои люди, — заявил он, выжидательно глядя на Лерайе. — Есть ли причины, по которым ваша милость хочет, чтобы я лично возглавил поисковый отряд, кроме нежелания вставать два раза ради метки?
Благоразумие говорит, что отправляться самому — слишком необдуманное безрассудство. Тяга к рискованной деятельности шепчет, "а давай! ты засиделся в спокойствии, друг мой!" Благоразумие напоминает, какими последствиями оборачиваются персональные вылазки за приключениями. Счетчик перерождений накручивать не хочется, а ведь можно влипнуть и похуже смерти.
Как ни странно, несмотря на все предупреждения Лерайе (или наоборот, именно благодаря им), Атта больше опасается подвоха со стороны самого Лерайе, а не последствий столкновения с ангелами. Если сейчас он скажет, что отказывается идти сам, а Лерайе скажет, "ну и не нужны тогда твои услуги" — что это будет значить тогда? Может быть, то, что Лерайе скорее хочет заманить Атту в свой домен? Или он действительно просто хочет, чтобы поиски возглавлял человек, с которым он лично познакомился и не хочет второй раз с кем-то общаться, печати там ставить, видите ли? Важная птица.
— Если я иду лично, то мои условия: две тысячи дукатов вперед, плюс две тысячи после в случае успеха операции. И операция будет носить ограниченный по времени характер: договариваемся на две недели, скажем, если я за этот срок никого не найду — значит, такова воля Аллаха, ухожу со своими людьми и предоплатой.
Если идет выбранный мной отряд без меня, то можем договориться за работу без предоплаты, но с оплатой за время — скажем, 4 дуката в день, также две тысячи дукатов в случае успеха. И тогда временные рамки могут быть раздвинуты. С условием, что мои люди смогут выйти в случае неуспеха, если будут долго искать, никого не найдут и примут решение о бессмысленности дальнейших поисков. 
Пассаж про грех, яд и заразу он выслушал без особых эмоций. Да тут примерно каждый второй, узнавший, что Атта ухнул в суицидально-смертоубийственную пропасть ради рая и исполнения воли божией, пытался пнуть его на эту тему, что ну как, получил своих гурий? Размечтался, да обломался? Больно только первую сотню раз и, кажется, вся эта сотня пришлась на первый год пребывания в аду, а после он просто выбрать забить большой болт на эту херню. Что-то, конечно, определенно не состыковывалось в текущем положении дел и в учении религии, но этому, как все сильнее склонялся мыслью Атта, могут быть другие объяснения, не столь прямолинейные.
И уж точно не демонам учить его, грешник он или нет.

Подпись автора

Воистину, моя молитва и мое поклонение, то, как я живу и то, как я  умру
посвящены Аллаху, Господу миров