Место: Вавилон, храмы Каджурахо
Участники: Asmodeus & Leraje
Предыдущий эпизод:
Noi siamo ciò che siamo 22.08.2024
Ars amatoria [27.08.2024]
Страница: 1
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться12024-06-04 01:14:42
- Участник
- Сообщений: 425
- Уважение: +306
- Последний визит:
2025-02-05 11:59:07 - Досье: Высший демон, сенатор
3400 y.o.
Поделиться22024-06-04 01:29:06
- Участник
- Сообщений: 425
- Уважение: +306
- Последний визит:
2025-02-05 11:59:07 - Досье: Высший демон, сенатор
3400 y.o.
За тысячелетия существования Вавилона, за ту часть вечности, во время которой этим доменом правил Асмодей, из обсуждений и осуждений, искаженных в кухонных пересудах дворцовых сплетен столетней давности сложилось в Аду мнение, что строгость планировки и лаконичные, кто-то бы даже сказал, убогие в своей монументальности, архитектурные решения — отражение вкуса самого владыки. Имя же того, кто на самом деле спроектировал Вавилон, снеся весь тот изначальный хаос строений, дворцов и трущоб и стерев древнейшее название первого поселения, редко произносилось, когда речь шла об архитектуре и градостроительстве.
Так что Асмодею, притом безо всяких интриг и публичного присвоения чужих заслуг, досталась если не слава, то репутация, из-за которой его льстиво называли великим Архитектором. Но вот великим обманщиком его не называл никто.
Да и обман ли это, если тому, чей гений рождал идеи, воплощавшиеся не только для Вавилона и всего Доминиона, не нужны ни слава, ни связанные с такой славой чужие ожидания?
Вавилон был детищем Имхотепа, недостаточно хорошим для того, чтобы быть принятым и признанным своим создателем, но не отвергнутым, поскольку сил и времени в него было вложено много.
Асмодей подозревал, что амбиции Имхотепа и его желание прославить свое имя, проявятся в тот день, когда Башня достигнет небесной тверди и укрепятся, если она выдержит удары кайроса. Но до тех пор, Башня считается проектом Асмодея, слишком нужным, чтобы от него отказаться, но недостаточно хорошим, чтобы Имхотеп мог бы признать его своим.
Да и было ли хоть что-то созданное этим умником, что сам бы он признал достойным своего гения?
Каджурахо по меркам Доминиона существовал недолго — какие-то триста, может четыреста лет и воссоздавал существующее на земле место таким, каким его представил Имхотеп, когда о нем узнал. Асмодей был слишком занят, когда его друг, советник и вдохновитель предлагал посмотреть сотворенный в пустыне, вокруг одного из оазисов хромовый комплекс. Но спросил, кому посвящен храм?
Любви, - рассмеялся Имхотеп, - во всех её проявлениях.
Я не понимаю любви, - признался Асмодей.
И в этом признании не было сожаления или печали.
Высокие красные башни храмов пиками поднимались в удивительно синее в этой части пустыни небо. Когда оно стало таким, Асмодей не заметил, отмеряя взмахами огромных тяжелых крыльев расстояния, которые всадник не смог бы преодолеть и за день.
На своей спине он нес Лерайе, любовника, союзника, соблазнителя и интригана, но думал не о нём, а о том, что помнил из переданных главой секретного ведомства шпионских доносов.
Поселившегося в одном из храмовых садов ангела звали Джошуа Нара. Точнее так звали человека, в теле которого скрывался ангел. Стал ли Нара одержимым в Каджруахо или ангел пришел туда, следуя своим целям, в доносе не говорилось.
После же несколько раз поступали запросы о поимке одержимого, который так и не покинул город, но Асмодей не видел в том никакой пользы.
Допрашивать ангелов, пытая человеческое тело, было бесполезно.
Убить в его ангельской сущности означало потерять совсем. Возрождались ангелы на небесах.
Оставалось ждать и наблюдать, чтобы понять, не решили ли небесные твари превратить это селение вокруг причудливых храмов в место своих встреч. И если бы не нападение ангелов на ад, Асмодей и не вспомнил бы в беседе с Лерайе ни о Каджурахо, ни о живущем здесь ангеле.
Бес, посланный вчера удостовериться, что Нара никуда не исчез, доложил утром, что тот, как ни в чём ни бывало сидел у колодца, в тени акаций и курил трубку, рассматривая новых паломников, прибывших по подземной реке на той же галере, что и посыльный. Сказать, по прежнему ли тот одержим, бес не мог, поскольку поспешил вернуться с этой новостью во дворец, зато описал и как выглядит Джошуа Нара, и где находится его жилище.
Не дом, не хижина, не палатка, а именно жилище. Асмоей обратил на это внимание.
Сделав круг над храмами, садами и жмущимися к стенам, их окружающим домами здешних житеей, Асмодей заметил мощеную камнем площадь, окруженную пальмами и темным бордово-зеленым кустарником, словно предназначенную для тех, кто прибывает в это место на своих крыльях. На неё и опустился, с удовлетворением отметив, что место оказалось совершенно безлюдным.
Склонился, опираясь на согнутое колено, чтобы Лерайе было удобно спуститься, хотя знал, что даже если бы обратился в человека сразу, маркиз легко бы встал на ноги. Но в этих мелочах была своя прелесть, и за минутное удовольствие ощутить свое превосходство Лерайе неизбежно расплачивался.
Ты заметил дома? - спросил он у маркиза, жестом обозначив направление к провалу в густом кустарнике, где, очевидно проходила дорожка к ближайшему храму, - интересно, там живут те, кто решил остаться в этом месте, или селятся паломники? Полей нет, сады явно не для того, чтобы выращивать фрукты. Да и ухаживают за ними, - он отогнул мешавшую пройти ветку, - очень плохо.
Дорожка, тем не менее была чистой.
Он взглянул на кусты и видневшуюся впереди темную башню храма, используя магическое зрение и даже замедлил шаг.
- Что это... такое?
Храм был сплошь опутан письменами и знаками, наложенными одни поверх других.
Из-за этого наложения Асмодей мог только понять, что здесь использовались и чары сдерживания, и чары защиты, но чтобы разобраться, зачем они были нужны, ему потребовалось бы время, и не несколько часов, и даже дней.
Одно было очевидно — строение было не рукотворным.
Поделиться32024-06-04 15:43:35
- jeremiah 8:20
- Сообщений: 569
- Уважение: +532
- Последний визит:
2024-10-02 21:53:21 - Досье:
We are beautiful disaster
Летать верхом не так приятно, как может показаться, но носить паланкин Асмодей не был готов, сколько бы маркиз об этом не шутил. На деле Лерайе ценит пронзительную интимность позы. Размах крыл приносил к холке тяжелый вихрь, заставлял послушно приникать к жесткой шкуре, настойчивее стискивать круглые бычьи бока уязвимостью распахнутых бедер. Иногда маркизу казалось, что Асмодей позволяет ему эту вольность из педагогических соображений, чтобы вежливо поставить на место, как он умеет. Но это не мешало Лерайе блуждать пальцами по горлу летящего быка, нежно почесывая, пока тот думает свои умные мысли. Маркиз в это время ничего не думает. Если разум его не был занят сиюминутными тревогами, он был занят грезами о будущем. Никто не умеет так эффективно визуализировать приятное, как владыка Немуса. Конечно, они найдут ангела или не найдут, - значит, найдут потом и иначе, - но сейчас уж точно получат удовольствие от путешествия. По крайней мере, уж он-то повеселится.
С высоты бычьего полета храмы казались маслатыми, вспоровшими почву корнями древнего баобаба, но нигде в этой влажной тропической местности не виднелось его бодрящей тени.
- Ты создал храм из живого дерева?
- Я сделал его бессмертным.
Имхотепу нравилась любовь ради любови. Он любил ее саму, как божественное явление бесконечного праздника в ее горе и радости. Это делало вавилонского градостроителя более приятным, но более опасным собеседником, чем Моше.
- Это… - маркиз помедлил, предвкушая смену выражений на лице спутника, когда тот закончит предусмотрительно изучать знаки зачарования и действительно посмотрит на храмы. И решил не спешить с правдой. Пусть Асмодей сам оценит концепцию любви так, как понимал ее Имхотеп. - Храм. Бессмертный, вечно растущий храм величайшей природной силе по версии «Вестника Зимимайи».
Маркиз откатил с лица, упавшие на него волосы, и теперь на Асмодея смотрел совершенно другой человек, неуловимо неотличимый от Лерайе ощущением беспринципной красоты и унизительной самоуверенности, но – моргни раз и другой – обладающий совершено иными чертами и, тем нее менее, сходными, точно маска на может справиться с несравненным прототипом. Но для любого, кто не ожидал бы увидеть здесь маркиза, этот новый человек был неузнаваем. Одет он быть по последней – исторически – моде в драные джинсы, пеструю майку с принтом, кроссовки и залихватскую плетеную шляпу. Все это великолепие венчала уйма пестрых безделушек на шее и запястьях – нити цветных деревянных бусин, бисера и стекла. Волосы маркиза оказались сплетены в тугую косу на затылке. Возле этих стен меньше всего хочется был узнанным.
- Как же здесь хорошо!
Он поймал Асмодея за руку с самим невинным детским восторгом и потянул через ряды лавок к укрытому за деревьями храму.
- Пойдем-пойдем! Тебе сейчас все понравится!
К храму вела на удивление чистенькая дорожка, обсаженная лавками с водой, финиками, маслами и палочками, пестрыми амулетами и лепешками, которые выпекли прямо на месте, но это ничуть не делало их ароматнее. Удивительное свойство пищи в том суровом домене! Прилавки полнились сувенирами: глиняными фигурками в виде спутанных в экстазе тел, лежащих, стоящих, сидящих и исполняющих акробатических трюки изумительной сложность и безграничного сладострастия трио и кватро, фигурками в виде терракотовых лингамов, самых непристойных форм и размеров, фигурками в виде йони, таких колоритных и детальных, а подчас таких огромных, что владыка Вавилона мог бы выбраться из этих нежных недр, не нагибаясь. Здесь предлагали приворожить любимого, отворожить нелюбимого, снимали венцы безбрачия и проклятия плотской слабости.
Все это пестрое великолепие жило, дышало, шумело, пело гимны плодородию, обнималось и хохотало, то и дело перекрываясь воплем «Возьмите мошонку Эми в натуральную величину – для богатства и процветания вашего дома!»
- У него и мошонка есть? – маркиз обернулся к спутнику в нескрываемом упоении от происходящего бедлама. – Ты веришь, что у Эми есть мошонка? Не считая сокровищницы, конечно!
И пока Асмодей не успел всерьез об этом задуматься, потянул его к высоким воротам.
- Не желаете ли белый опиум, господин, - хитроглазая химера заступила им дорогу и распахнула пальто, надетое на голое тело. В подкладе пестрел миллион кармашков, забитых, увешанных, наполненных самым разным товаром. – Тертая чешую флегетонского дракона – вдыхать – уносит вас к вершинам божественной страсти! Желчь василиска, сделает ваши чресла твердыми как камень! Чаванпраш – продлит ваши дни и ночи! Дилдо «Член Асмодея», - неуемный торговец сунул им в лицо затейливый и весьма достойный керамический прибор, - точная копия Короля к вашему удовольствию.
Лерайе увернулся от предложения и, всхлипывая от смеха, ткнулся в ключицу спутника, невольно – или исподтишка, - но нежно оглаживая ширинку вавилонского владыки.
- Пожалуй, я воспользуюсь неповторимым оригиналом.
- Подпись автора
Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?
Поделиться42024-06-11 02:32:48
- Участник
- Сообщений: 425
- Уважение: +306
- Последний визит:
2025-02-05 11:59:07 - Досье: Высший демон, сенатор
3400 y.o.
Веселая суета возле пестрых торговых палаток слегка ошеломила Асмодея, совершенно не ожидавшего увидеть здесь что-то подобное. Всевозможные обереги и талисманы, связанные с культом плодородия в самых различных его проявлениях переходили из рук продавцов в руки покупателей. Продавали и покупали лингамы и йони из камня и дерева, открытки с совокупляющимися людьми или химерами или химерами и людьми, баночки и флаконы из цветного стекла, безделушки от тарелок и подсвечников до просто бесполезных статуэток — казалось никому не нужный хлам свезли сюда со всего Вавилона.
Анатомические особенности физических форм маркиза Эми Асмодей не проверял. А вопрос Лерайе заставил его подумать, что и тот оставил правителя Эрума без внимания, предпочтя неведение шансу приобрести новый незабываемый опыт. Когда же они получили персональное предложение вкусить все радости от порошков до удовольствия обладания керамическим дилдо, Лерайе озвучил свои предпочтения, но не торговцу, а Асмодею, подтверждая их и откровенно провоцирующим прикосновением.
- Нет, спасибо, - процедил Асмодей, одной рукой прижимая к себе смеющегося маркиза, другой разворачивая, ухватив за плечо навязчивого торгаша, - ничего не нужно.
- Сиськи Артемиды Эфесской! Потрогать - два за каждую! - достиг его слуха звонкий, словно детский голос.
- И что, все свои? - густой тягучий бас показался Асмодею знакомым и он обернулся, ища взглядом ту самую Артемиду.
- Все семнадцать её естественное украшение, господин, - с гордостью заявил бесенок - обычный козлоногий сатир с глупым лицом и задорно торчащими в стороны маленькими рожками.
Рядом с ним стояла очень высокая женщина с безучастным лицом. Тело её было прикрыто газовым балахоном красного цвета, сквозь который просвечивали висящие, подобно виноградной грозди, груди.
- Держи, сучонок, сдачи не надо!
После этих слов женщина плавно опустилась вниз, и Асмодей заметил, как равнодушие на ее лице сменилось презрением.
- Я, конечно, всякого повидал за тыщу лет, - сообщил обладатель баса, - но семнадцать сисек стоят того, чтобы заплатить! А сколько хочешь, чтобы пойти со мной, красотка?
- Только по любви, - презрение в тихом ответе расслышал даже Асмодей.
Надо же...
- И здесь у торгующей собой девки есть принципы, - заметил он сухо.
И понял, что ему любопытно, как именно разместились груди у химеры, носящей гордое имя Артемиды Эфесской, и какое имя написано на метке, украшающей её лицо.
В том, что демон будет стоять на рынке, позволяя себя лапать, Асмодей сомневался. Да и интереса к нему у собратьев не будет.
- Пойдем, отыщем жилище Джошуа, - проворчал он, отстраняясь от маркиза, - пока я не разнес здесь всё и не заслужил ненужных ассоциаций с библейскими героями или славы ханжи и самодура.
Он не сомневался, что в Доминионе найдется немало людей и демонов именно так о нем и говорящих, но приумножать их число не собирался. Тем более отвлекаться от цели на бессмысленные убийства и разрушения. И ладно бы это могло решить проблему масштабов Каджурахо — тогда стоило бы попробовать. Но ведь убитые выберутся из купелей в пунктах возрождения, Имхотеп восстановит свою игрушку, а про Асмодея потом скажут, что он из зависти просто взял и испортил людям праздник.
Куда идти Асмодей представлял, но тем не менее, без поисковых чар, спутал один храм с другим, и они свернули не к саду, как планировалось, а вышли на небольшую площадь между двумя башнями, оказавшимися вовсе не такими одинаковыми, как подумал Асмодей в первые секунды, до того, как рассмотрел скульптуры, украшавшие их стены. Здесь были одиночные и расположенные группами люди и химерические порождения Ада, такие, которые приятны взгляду, несмотря даже на всю свою чудовищность. Некоторые застыли в танце, другие — в соблазнительных позах, третьи взирали на четвертых, совокуплявшихся в самых непристойных позах по двое, по трое, компаниями из пяти человек и непременно пары химер. Лица, морды и искаженные химеричностью тела некоторых скульптур были парадоксально узнаваемы, несмотря даже на то, что скульптурам была чужда эллинская или римская анатомическая точность и подлинное изящество природных форм и пропорций.
Он мог бы выразить свои мысли и чувства многословной тирадой, но даже в Сенате её бы не оценили. А Лерайе и вовсе был не тем слушателем, которому стоит читать назидания и морали. А Имхотепа с ними и вовсе не было и все же... он присутствовал здесь, воплощенный, как минимум, в трех каменных изваяниях в компании льнущего к нему длинноволосого юноши, столь изящного даже в сравнении с полногрудыми женщинами рядом, что его легко было принять за одну из них, тем более, что зрителю предлагалось любоваться не грудью а его ягодицами.
- Но.... зачем? - не выдержал Асмодей.
Спросить это, конечно, стоило бы у создателя Каджурахо, однако Имхотепа рядом не было, а Лерайе был.
- Я понимаю, собственный культ и храм, - не выдержал он, - это тешит самолюбие и развлекает. Но зачем выставлять эту вашу.... чувственность на всеобщее обозрение?
Он выдохнул и решительно заявил, ускоряя шаг, чтобы быстрее пересечь площадь.
- Внутрь я даже не буду заходить. Забираем ангела и в Вавилон. Где здесь сад пяти наслаждений? Направо, налево?
Поделиться52024-06-11 22:13:18
- jeremiah 8:20
- Сообщений: 569
- Уважение: +532
- Последний визит:
2024-10-02 21:53:21 - Досье:
We are beautiful disaster
- У торгующих собой девок часто принципов больше, чем у великих в своей силе хозяев доменов, - лучезарно улыбнулся маркиз, и оставалось только гадать, был ли это камень в огород самого Асмодея или акт массового уважения к титулованным особам. – Не помню, чтобы в Сенате что-то делали по любви.
Он проследил за взглядом короля и, заговорчески понизив голос, добавил:
- Я знаю, что тебе любопытно.
- Дам дукат за это покрывало!
Монетка родилась на ладони, щелчком подскочила в воздух, вспыхнула, торопливо меняя орел с решкой, и была украдена стремительной лапой сатира. Тот хорошенько попробовал ее на зуб под негодующим взглядом Лерайе и, жадно поколебавшись, сдернул тонкую газовую ткань, обнажая все 17 сочных грудей Артемиды и ее же достойный уважения член. Оба.
Маркиз, преисполнившись страдания и веселья одновременно, уткнул лицо в пунцовый газ. «За что я все это знаю?» Зеваки ахнули, а незадачливый обладатель хрипатого баса отшатнулся, а после решительно бросился на сатира с кулаками.
- Ах ты, паскудыш!
- Надо же, кто-то в аду еще верит в свою гетеросексуальность!
Лерайе потянул спутника мимо прилавков, пока их не настигли еще какие-нибудь удивительные открытия, способные расстроить и без того пригорюнившуюся нервную систему Его Высочества.
- Ничто не может пошатнуть твою славу, - отозвался, не оборачиваясь, чтобы это заключение ни значило. Но не тут-то было. Взгляд Асмодея зацепился за фигурные барельефы, и тот притормозил, вынуждая и Лерайе замедлить ход в шумной толпе и тоже смотреть на собственное раскованное изваяние в объятиях не менее увлеченного собой вавилонского градостроителя.
Пресвятая залупа Франциска Ассизского великомученика. Но хорошо же получилось!
Он еще в саду знал, что им придется объясняться по этому поводу, но оправдываться не планировал. Асмодей мог ничего не знать ни про любовь, ни про ревность, зато с ощущением права собственности, главенства и первенства у него все обстояло просто замечательно!
- Что смутило твое взыскательное чувство прекрасного? - нехотя отозвался маркиз. – Это искусство. Как бесконечно параллельные улицы. Красота ради красоты. Людям надо во что-то верить. Например, в меня. Тебе не нравится, как я вышел?
Мгновение помедлив, точно мнение Асмодея и впрямь имело критическое значение, он развернулся в густой паузе неотвеченного вопроса и, оскорбленно отпустив руку спутника, двинулся наперерез толпе.
- Прямо.
Обогнув очередной зиккурат плотской любви, они выбрались на узкую площадь, которую не назвали именем лингама, просто потому что такая к тому времени уже существовала, но форму площадь имела узнаваемую. Или это бутон? Нужно отдать должное хозяевам этой местности, она и впрямь была украшена цветами сообразно названию. Благо, здешний влажный топический климат позволял эту роскошь, неслыханную для южных провинций Вавилона.
Маркиз невольно крутанулся, уворачиваясь от грузного тела, так необычайно похожего на Бегемота, что захотелось прикрыть лицо еще и шляпой во избежание неловкой встречи, но Бегемот был так любовно оплетен лианой, что шляпой пришлось прикрыть этот вид от вавилонского владыки. Огромный пурпурный цветок, вкусно причмокивая и обтекая соком исполнял горловой минет. Во всяком случае, размашистое хождение члена можно было проследить вдоль всего бутона до розетки. На этом моменте владыка Эдема сладко всхрапывал. Лерайе торопливо отрезал спутника плетеными полями от этой картины, пока миссия государственной важности не споткнулась о затейливые пристрастия эдемского герцога.
Почему я не удивлен?
Но в этот момент спустившаяся в дерева лиана влажно прошлась совершенно человеческим языком по шее вавилонского владыки. Маркиз зажмурился.
- У торгующих собой девок часто принципов больше, чем у великих в своей силе хозяев доменов, - лучезарно улыбнулся маркиз, и оставалось только гадать, был ли это камень в огород самого Асмодея или акт массового уважения к титулованным особам. – Не помню, чтобы в Сенате что-то делали по любви.
Он проследил за взглядом короля и, заговорчески понизив голос, добавил:
- Я знаю, что тебе любопытно.
- Дам дукат за это покрывало!
Монетка родилась на ладони, щелчком подскочила в воздух, вспыхнула, торопливо меняя орел с решкой, и была украдена стремительной лапой сатира. Тот хорошенько попробовал ее на зуб под негодующим взглядом Лерайе и, жадно поколебавшись, сдернул тонкую газовую ткань, обнажая все 17 сочных грудей Артемиды и ее же достойный уважения член. Оба.
Маркиз, преисполнившись страдания и веселья одновременно, уткнул лицо в пунцовый газ. «За что я все это знаю?» Зеваки ахнули, а незадачливый обладатель хрипатого баса отшатнулся, а после решительно бросился на сатира с кулаками.
- Ах ты, паскудыш!
- Надо же, кто-то в аду еще верит в свою гетеросексуальность!
Лерайе потянул спутника мимо прилавков, пока их не настигли еще какие-нибудь удивительные открытия, способные расстроить и без того пригорюнившуюся нервную систему Его Высочества.
- Ничто не может пошатнуть твою славу, - отозвался, не оборачиваясь, чтобы это заключение ни значило. Но не тут-то было. Взгляд Асмодея зацепился за фигурные барельефы, и тот притормозил, вынуждая и Лерайе замедлить ход в шумной толпе и тоже смотреть на собственное раскованное изваяние в объятиях не менее увлеченного собой вавилонского градостроителя.
Пресвятая залупа Франциска Ассизского великомученика. Но хорошо же получилось!
Он еще в саду знал, что им придется объясняться по этому поводу, но оправдываться не планировал. Асмодей мог ничего не знать ни про любовь, ни про ревность, зато с ощущением права собственности, главенства и первенства у него все обстояло просто замечательно!
- Что смутило твое взыскательное чувство прекрасного? - нехотя отозвался маркиз. – Это искусство. Как бесконечно параллельные улицы. Красота ради красоты. Людям надо во что-то верить. Например, в меня. Тебе не нравится, как я вышел?
Мгновение помедлив, точно мнение Асмодея и впрямь имело критическое значение, он развернулся в густой паузе неотвеченного вопроса и, оскорбленно отпустив руку спутника, двинулся наперерез толпе.
- Прямо.
Обогнув очередной зиккурат плотской любви, они выбрались на узкую площадь, которую не назвали именем лингама, просто потому что такая к тому времени уже существовала, но форму площадь имела узнаваемую. Или это бутон? Нужно отдать должное хозяевам этой местности, она и впрямь была украшена цветами сообразно названию. Благо, здешний влажный топический климат позволял эту роскошь, неслыханную для южных провинций Вавилона.
Маркиз невольно крутанулся, уворачиваясь от грузного тела, так необычайно похожего на Бегемота, что захотелось прикрыть лицо еще и шляпой во избежание неловкой встречи, но Бегемот был так любовно оплетен лианой, что шляпой пришлось прикрыть этот вид от вавилонского владыки. Огромный пурпурный цветок, вкусно причмокивая и обтекая соком исполнял горловой минет. Во всяком случае, размашистое хождение члена можно было проследить вдоль всего бутона до розетки. На этом моменте владыка Эдема сладко всхрапывал. Лерайе торопливо отрезал спутника плетеными полями от этой картины, пока миссия государственной важности не споткнулась о затейливые пристрастия эдемского герцога.
Почему я не удивлен?
Но в этот момент спустившаяся в дерева лиана влажно прошлась совершенно человеческим языком по шее вавилонского владыки. Маркиз зажмурился.
- У торгующих собой девок часто принципов больше, чем у великих в своей силе хозяев доменов, - лучезарно улыбнулся маркиз, и оставалось только гадать, был ли это камень в огород самого Асмодея или акт массового уважения к титулованным особам. – Не помню, чтобы в Сенате что-то делали по любви.
Он проследил за взглядом короля и, заговорчески понизив голос, добавил:
- Я знаю, что тебе любопытно.
- Дам дукат за это покрывало!
Монетка родилась на ладони, щелчком подскочила в воздух, вспыхнула, торопливо меняя орел с решкой, и была украдена стремительной лапой сатира. Тот хорошенько попробовал ее на зуб под негодующим взглядом Лерайе и, жадно поколебавшись, сдернул тонкую газовую ткань, обнажая все 17 сочных грудей Артемиды и ее же достойный уважения член. Оба.
Маркиз, преисполнившись страдания и веселья одновременно, уткнул лицо в пунцовый газ. «За что я все это знаю?» Зеваки ахнули, а незадачливый обладатель хрипатого баса отшатнулся, а после решительно бросился на сатира с кулаками.
- Ах ты, паскудыш!
- Надо же, кто-то в аду еще верит в свою гетеросексуальность!
Лерайе потянул спутника мимо прилавков, пока их не настигли еще какие-нибудь удивительные открытия, способные расстроить и без того пригорюнившуюся нервную систему Его Высочества.
- Ничто не может пошатнуть твою славу, - отозвался, не оборачиваясь, чтобы это заключение ни значило. Но не тут-то было. Взгляд Асмодея зацепился за фигурные барельефы, и тот притормозил, вынуждая и Лерайе замедлить ход в шумной толпе и тоже смотреть на собственное раскованное изваяние в объятиях не менее увлеченного собой вавилонского градостроителя.
Пресвятая залупа Франциска Ассизского великомученика. Но хорошо же получилось!
Он еще в саду знал, что им придется объясняться по этому поводу, но оправдываться не планировал. Асмодей мог ничего не знать ни про любовь, ни про ревность, зато с ощущением права собственности, главенства и первенства у него все обстояло просто замечательно!
- Что смутило твое взыскательное чувство прекрасного? - нехотя отозвался маркиз. – Это искусство. Как бесконечно параллельные улицы. Красота ради красоты. Людям надо во что-то верить. Например, в меня. Тебе не нравится, как я вышел?
Мгновение помедлив, точно мнение Асмодея и впрямь имело критическое значение, он развернулся в густой паузе неотвеченного вопроса и, оскорбленно отпустив руку спутника, двинулся наперерез толпе.
- Прямо.
Обогнув очередной зиккурат плотской любви, они выбрались на узкую площадь, которую не назвали именем лингама, просто потому что такая к тому времени уже существовала, но форму площадь имела узнаваемую. Или это бутон? Нужно отдать должное хозяевам этой местности, она и впрямь была украшена цветами сообразно названию. Благо, здешний влажный топический климат позволял эту роскошь, неслыханную для южных провинций Вавилона.
Маркиз невольно крутанулся, уворачиваясь от грузного тела, так необычайно похожего на Бегемота, что захотелось прикрыть лицо еще и шляпой во избежание неловкой встречи, но Бегемот был так любовно оплетен лианой, что шляпой пришлось прикрыть этот вид от вавилонского владыки. Огромный пурпурный цветок, вкусно причмокивая и обтекая соком исполнял горловой минет. Во всяком случае, размашистое хождение члена можно было проследить вдоль всего бутона до розетки. На этом моменте владыка Эдема сладко всхрапывал. Лерайе торопливо отрезал спутника плетеными полями от этой картины, пока миссия государственной важности не споткнулась о затейливые пристрастия эдемского герцога.
Почему я не удивлен?
Но в этот момент спустившаяся в дерева лиана влажно прошлась совершенно человеческим языком по шее вавилонского владыки. Маркиз зажмурился.
- Подпись автора
Вы там не мерзнете на вершинах ваших моральных устоев?
Страница: 1
